Отец моего врага

— Прохор Германович! — прикрыв глаза, я откинулась на стену позади. — Вы ничего мне не должны за сегодняшнюю презентацию, правда. Тем более не обязаны быть показательно милым. Мы оба понимаем, где именно вы сейчас хотите быть.

— И где же? — не понял он.

— С Александром в баре… Или куда он там ушел?! — пожала плечами, и, только сказав это, до меня вдруг дошло. — Постойте-ка! Вы говорите?!

Прохор Германович кивнул, пожимая плечами:

— Шёпотом могу. Доктор заходил, что-то там сделал… Это временно.

Я продолжала пялиться на снег, ощущая себя эмоционально вымотанной. Выжатой, как лимон. Даже сил не хватило нормально за ректора порадоваться, лишь слабо протянуть:

— Вы молодец, отлично справляетесь с трудностями.

— Не так, как ты, Персик. Ты для меня пример, — ошарашил меня мужчина. Я посмотрела в его широко распахнутые глаза, полные лживого восхищения и поморщилась, как от физической боли.

— Прекратите! — воскликнула, зажимая виски ладонями. — С меня хватит, я так больше не могу и не хочу.

Он помолчал пару мгновений, прежде чем хрип его оглушил мое сердце:

— Я тебе неприятен?

Не было смысла больше молчать, так что я вынужденно призналась:

— Я подслушала ваш разговор с Александром перед вечеринкой. И знаю, какого мнения вы обо мне на самом деле, Прохор Германович.

Он закашлялся, глаза нервно забегали. Видимо, от шока мужчина снова потерял голос, потому что губы его открывались и закрывались.

«На то были свои причины... Я подозревал Алекса кое в чем и не хотел ставить тебя под удар. Теперь я понимаю, что ошибся, и больше не хочу скрывать свои чувства ни от тебя, ни от друга».

— Зато я ничего не понимаю! — голос мой дрогнул, губы против воли затряслись. В полутьме я могла видеть лишь очертания Королева, с трудом удавалось понять: врет ли мне он.

— Оля, — внезапно нагнувшись ко мне, он накрыл мое колено своей ладонью. — Все, о чем я думал последнее время, — это как сделать лучше для тебя, как уберечь тебя от проблем? Именно поэтому я сказал весь этот бред, за который мне стыдно.

Каждое слово давалось ректору с трудом. Он хрипел, напрягался… Я боялась, что Прохор Германович в конец потеряет голос, но не успела его остановить, как он отпил немного чая и продолжил:

— Теперь я буду эгоистом.

— А? — я задохнулась, когда ладонь его легла на мою щеку, а лоб ударился об мой.

— Я сделаю так, как лучше будет для меня, а не для тебя, — пояснил тот рвано.

— И, — во рту пересохло, бешеный пульс мужчины передался и мне, — как же именно?

— Просто, — пожал он плечами, стреляя своими голубыми глазами в меня, словно стрелами. Прежде чем серьезно проговорить каждое слово: — Сперва я признаюсь тебе в любви, — я задохнулась на этом моменте, из глаз брызнули слезы. — Затем я займусь с тобой любовь и сделаю своей, — тело мое сжалось, покрылось мурашками. Между ног стянулось плотным узлом, клитор дал болезненный спазм. Я прикусила губу, чтобы не издать и звука. — И знаешь что? Отныне мне плевать, что это точно испортит тебе жизнь. И на все остальное тоже похрену, понимаешь?

— Не думала, что ректор столичного вуза знает такие слова, — хихикнула я нервно, ерзая на месте.

— Я и не такие слова знаю. Я ведь не робот, — нервно сглотнул, но придвинулся ко мне ближе, окружая своей энергетикой. Я была в куполе, наэлектризованном желанием. — Я люблю тебя, Никифорова.

Тело затрясло, покрылось гусиной кожей. Нервно сжав предплечье мужчины, я закрыла глаза и задышала ртом. Нос уже не справлялся.

— Какого цвета у меня глаза?! — протараторила я поспешно.

— Что?! — недоумевал мужчина.

— Ответьте! — поторопила его я. — Прошу…

— Карие, естественно. — пожал плечами тот. — Самые красивые глаза, что я когда-либо видел.

С моим облегченным выдохом дух покинул тело. Когда я распахнула глаза, то увидела перед собой самого желанного мужчину во всей вселенной, поэтому слова дались мне на редкость легко, словно давно просились наружу:

— Я люблю вас, Прохор Германович. Теперь мое признание — ваша проблема.

— Идет, — бархатно низко прохрипел он, вжимая меня в себя. Каким-то образом умудряясь не завалить на пол поднос с чаем и сладостями. — Теперь надо перейти ко второму пункту!

Я знала, что произойдет дальше, и мне на удивление не было страшно. Ректор поднял меня на руки, как фарфоровую куклу, впечатывая своим телом в окно за спиной.

— Я хочу вас, — прошептала я ему, когда он с недовольным рыком отстранился, не позволяя себе опуститься руками ниже талии.

— Нет, — пробормотал он то ли себе, то ли мне. — Не здесь, не так…

— Что?! — недоумевала я с безумно колотящимся сердцем. На секунду мне показалось, что ректор бросит меня здесь и сейчас, уйдет прочь, спустит все на ноль… Сердце бы этого не выдержало!

Подхватив меня под пятую точку, Прохор Германович быстро и суетливо открыл дверь… Чуть ли с мясом ту не вырвал! Быстрым шагом он направился в свою спальню. Его постель была идеально застелена, как в армии: уголок к уголку, подушечка к подушечке. Когда ректор кинул меня, то порядок этот быстро разрушился. С глухим стоном я утонула в мягком матрасе, волосы разлетелись в разные стороны от подушки.