Отец моего врага

— А что тут такого, а? — гневно воскликнул мужчина, бурно жестикулируя. — Пусть Оля знает, как ты ее ценишь и уважаешь!

«Она и так это знает!» — снова напечатал мужчина другу.

Я саркастично хмыкнула. Еще вчера совсем другие вещи Королев говорил обо мне Александру, совсем в ином ключе представлял. Обида внутри была еще жива, даже корочкой рана не покрылась.

— Знаете, — набрав полные легкие кислорода, я заставила себя повернутся к мужчинам с улыбкой, — я устала.

«Я принесу тебе плед с подушкой!» — напечатал ректор, подскакивая с места.

— Нет, — отмахнулась я, вытягивая руку вперед. Он заметно напрягся. — Хочу чая и спать.

«Закажу тебе в ресторане!» — возникло новое сообщение, на что я так же отмахнулась:

— У нас в номере есть целая кухня, Прохор Германович. Я сама лично привезла с собой парочку пакетиков. Именно то, что сейчас нужно.

«Сейчас все организую!» — не унимался тот, буквально не давая мне шанса выйти из это комнаты.

— Нет, — все-таки стояла на своем я, ощущая себя в компании мужчин лишней. Меня не покидало чувство лживого уважения. Мол, в лицо они говорят мне одно, а за спиной совсем другое. Так что, внимательно заглянув в глаза Королеву, я серьезно проговорила: — Это ваша победа, не моя. Празднуйте, Прохор Германович. Если позволите, я останусь наедине? Позвоню кое-кому, поделюсь последними событиями.

Глаза ректора расширились. Кажется, он перестал дышать, сжимая челюсти до хруста. В его глазах читался немой вопрос, который озвучил Александр:

— У тебя есть молодой человек, Оля?

— Есть, — по инерции кивнула я зачем-то. Наверное, усталость сказалась и мозги совсем перестали функционировать. Ректора повело, он пошатнулся. Губы странными образом посинели, а лицо наоборот — стало белее мела. Я увидела, как расширяются его зрачки и как волосы на голове встали дыбом. За мгновение! Потому как спустя секунду я тут же отмахнулась: — То есть нет, конечно. Зато есть семья и подруги.

Не дожидаясь какого-либо ответа, я уединилась в кухоньке и засела с телефоном на окне. Двух чашек чая мне хватило на часовые нотации матери, которая знать не хотела, где я и с кем. Зато ее волновала судьба Кристины, которая нашла сомнительную работу и теперь сопровождала обеспеченных мужчин заграницей.

— Как тебе спится по ночам, — обвинительным тоном простонала она, — зная, что твоя сестра проститутка?! Зная, что это ты ее довела до такого состояния!!

— Мама, — прикрыв лицо рукой, я устало покачала головой. — Она ведь тебе сказала, что не спит с ними. Да и при чем тут я? Я не могу прожить жизнь вместо Кристины.

— Ты всегда была такая эгоистка! Просто с ума сойти! Всегда думаешь и переживаешь только о себе любимой! — закричала она так, что уши заложило. — А все знаешь почему? Ты просто никогда не сталкивалась с проблемами! Твоя жизнь — это сплошная постелька из мягеньких роз! Я желаю тебе наконец окунуться в шипы! И мы никто тебе не поможем, ясно тебе?!

Я бы могла сказать матери, что с момента развода моя жизнь превратилась в вечную гонку… Гонку, в которой ты не знаешь куда бежишь и зачем, но не можешь остановиться. Работаешь по ночам, берешь три ставки, изводишь себя нагрузками… А все потому, что просто не желаешь умирать голодной смертью и не собираешься сдаваться! Только вот был ли в этом хоть какой-либо смысл?

— Мамуль, — прошептала я, глотая слезы. — Ты меня хоть немного любишь?

— Конечно! — взревела та. — В отличие от некоторых, я знаю, что это такое! Родители всяких детей любят: наркоманов, насильников, шлюх… Вот и мы тебя вынуждены любить такой, какая ты есть.

— Хорошо, — кивнула я, задав ключевой вопрос: — Какого цвета у меня глаза?

Она замолчала. Долго в трубке звенела тишина, разбивая мне сердце.

— Что за тупые вопросы! Больше ничего в голову твою безмозглую не пришло?! В зеркало посмотри и узнаешь!

— Ответь! — взорвалась я, отставив в сторону кружку, переходя на умоляющий голос: — Просто скажи мне, прошу…

Тишина, тишина… И лишь нервное дыхание, мои всхлипы.

— Все, — грубо отмахнулась от меня женщина. — Я устала от тебя. Доведешь мать до могилы!

Разговор с Мариной прошел быстро, девушка немного подняла мне настроение. И когда кто-то постучался в дверь, я больше не выглядела, как поганка с опухшим лицом.

— «Я все же заказал тебе чай», — Прохор Германович поставил передо мной золотой поднос и вместо того, чтобы уйти прочь, присел напротив. — «Это мой любимый — «Молочный Лун». Здесь он неплохой, привозят прямыми поставками из Индии».

— На самом деле, — указала пальцем на пустой прозрачный чайник, — я уже выпила столько, что смотреть на него не могу.

— «Тогда, может, попробуешь печенье?» — продолжил мужчина, подбородком тыкнув в миленькие разноцветные макаруны, лежащие в одноразовых гипюрных салфетках. — «Местный шеф-повар делает их по какому-то очень старинному семейному рецепту. Люди приезжают со всего мира, чтобы попробовать их или даже…»