Отец моего врага

— Мне, — хмыкнув носом, я заглянула в заплывшие голубые глаза, — не было больно…

Даже в ванной стоял холод, вода же казалась в сравнении — кипятком. Ректор явно заболел, и его связки махали нам ладонью, но… Черт! Этот взгляд, эта уставшая полуулыбка, это мягкое сжимание моей руки… Все это сделало «здесь и сейчас» самым лучшим моментом моей жизни, прошибающим насквозь.

Ни одна печка в мире не накаляла атмосферу так, как это делали искры между нами!

— Оля, я хочу уточнить еще раз, — я знала, что это будут его последние слова. Потому как каждое последующее становилось тише предыдущего. — Я ценю тебя. Каждый твой день рядом со мной стал смыслом просыпаться по утрам. Я не уверен, что в моей прежней жизни есть теперь хоть какой-то смысл... И, знаешь, я тебя…

Дверь с таким грохотом открылась, что, я думала, ракета в дом попала. Подпрыгнув на месте, я увидела, как в комнату влетает запыхавшийся красный Александр, а с ним четверо мужчин в белых костюмах, громко переговаривающиеся на португальском.

— Я все организовал, — шепнул мне довольный Александр, утягивая прочь из ванны. Прохор Германович пытался что-то сказать, но окончательно потерял голос. — Давай дадим профессионалам поработать, ладно?

Комично, но именно в эту ночь администрация внезапно «нашла» нам новый свободный номер. Более того: в качестве извинения — королевский люкс. Прохор Германович недовольно фыркнул, осматривая одну комнату за другой. Я заметила, какие именно предметы интерьера вызвали его повышенное внимание, и, когда ректор лежал под капельницей, я навела «порядок». Точнее, убрала все «лишнее» с глаз долой, а из сердца вон.

«Это ты все устроила?» — написал он мне в сообщении, потому как врач строго-настрого запретил мужчине разговаривать.

— А кто еще? Все для вас! — приободряющее улыбнувшись, я постелила мягкий плед на диван, чтобы мужчине было удобнее сидеть. Тот недовольно поджал губы и нервно напечатал: «Я не умираю, Оля! И вполне могу позаботиться не только о себе, но и о тебе!» Всовывая ему в руку теплое молоком с медом по бабушкиному рецепту, я согласно закивала: — Конечно, конечно, Прохор Германович! Вы бульончик-то чего не едите? Между прочим, сама делала! Видели бы вы глаза шеф-повара ресторана, когда я у него слезно просила печку в личное пользование на полчасика и кастрюльку в номер…

Ректор начал смеяться, но тут же закашлялся. Я нервно вскочила, готовая бежать за водой, но тот схватил меня за руку. Что-то поспешно напечатав, он серьезно заглянул мне в глаза. Сообщение пришло спустя мгновение: «Спасибо. Мне еще никто не варил суп».

— Я еще… — заправив прядь за ухо, я сглотнула ком и отвернулась к телефону, не выдержав выжидающего взгляда мужчины. — Много чего могу и… — сотовый снова завибрировав, второе сообщение от ректора гласило: «И хватит мне «выкать», уже смешно. Наедине можешь называть меня по имени». От шока у меня мозги по комнате рассыпались, а перед глазами потемнело. Мужчина ждал реакции, а единственное, что удалось сообразить с перепугу, — ничего. Вспоминая формальное обращение, я на полном серьезе поинтересовалась: — Я же не знаю, как вас вообще зовут?

Тот снова расхохотался вперемешку с кашлем и написал: «На работе — Прохор Германович, а дома — Андрей… Обожаю тебя, Персик!»

Сгорая от стыда, я пыталась придумать хоть какое-то оправдание своей тупости. Как говорится, лучшая защита — это нападение. Так что, встав на ноги, я принялась мерять шагами гостиную:

— Вы знаете, я вас пару часов назад из снега откапывала! Скажите спасибо, что меня бригада скорой помощи с собой не прихватила… В дурдом!

«Ты!» — поправил меня тот, намеренно отдельным сообщением, акцентируя внимание. «Кому спасибо сказать? Готов хоть сейчас! Тебе буду до конца жизни говорить, поверь!»

Я хотела дальше ругаться, но рот как-то сам по себе и захлопнулся. «До конца жизни» — звучало уж слишком как-то мило.

«Мы с тобой не договорили» — напечатал ректор уже на планшете. Наверняка устал ждал прихода сообщений. Я вздрогнула и сжалась, опав на кресло, как осенний листок.

— Может, потом, а? — голос осип, хотя я совсем не простыла.

«Нет, — торопливо набрал ректор, — потом может не быть, Оля! Я уже это понял. Надо жить здесь и сейчас».

— А я что-то та-а-ак устала! — обмахивая себя ладонью, я демонстративно зевнула и прикрыла глаза. — Может, утром переговорим?

Прохор Германович похлопал меня по коленке, возвращая себе внимание. Он казался на редкость серьезным и уверенным.

«Нет!» — написал он снова, по телу прошел рой мурашек.

Признаться, мне было страшно… Неизвестность пугала так же, как черная пропасть под ногами. Прохор Германович не успел набрать и слова, как в номер буквально ворвался Александр.

«КАК К СЕБЕ ДОМОЙ!» — гневно уставившись на друга, «прокричал» планшет ректора.

— После этой ночи мы не можем больше оставаться друзьями, просто обязаны перейти на новый уровень! — съязвил тот, по-свойски наливая себе полный стакан мартини из бара и выпивая залпом. — Считай, пока я тебя до ванны тащил — породнились.