Отец Иоанн (Крестьянкин)

— Да совсем я не прозорливец. Великий дар прозрения дает Господь избранным Его, а тут просто долголетие мне помогает — зашел в дом раньше других, вот и порядки его лучше знаю. Приходят ко мне люди с горестями и сомнениями, а взволнованный человек подобен ребенку, он весь на ладони… Случилось с человеком несчастье, вон он и точность душевных очей теряет, впадает либо в уныние, либо в дерзость и ожесточение. А я и мирской круг хорошо знаю, и жизнь прожил долгую, и сам Господней силой огражден от бед и соблазнов, и как же мне в меру малых сил моих не поддержать брата моего, спутника на земной дороге, когда он притомился раньше, чем я?

Монастырская характеристика, данная о. Симеону в декабре 1957 года, гласила: «Иеросхимонах Симеон по своему глубоко старческому возрасту (свыше 88 лет) олицетворяет образ древних монастырских старцев — „печальников по Бозе“ как монашествующих обители, так и мирских лиц, а посему он и выполняет очень большое и трудное послушание, являясь духовником-старцем не только братии монастыря, но и абсолютного числа верующих, приходящих на богослужение в обитель. <…> По характеру отец Симеон кроток и незлобив, имеет зоркий духовный глаз и здравомыслящий практический ум и рассуждение. Пользуется всеобщей любовию как братии монастыря, так и богомольцев-паломников».

Патриарх Московский и всея Руси Кирилл во время своего посещения Свято-Успенской Псково-Печерской обители 18 августа 2010 года так вспоминал старца Симеона: «В первый раз я увидел старца Симеона, будучи 6-летним младенцем (в 1952 году. — В. Б.); это было, когда мы вместе с мамой и папой пошли к нему в келью. Прошли узким коридорчиком, где справа от входа располагаются окна, затем вошли в комнату. В комнате было сыро и темно. И, видимо, сам день был не очень солнечным. Там никого не было, нас попросили подождать. Мы стояли у входа и ждали.

И вдруг в эту комнату вошел старец в светлом сером подрясничке с удивительно светлым лицом. Я как сейчас помню его лучистые светлые глаза, источающие, действительно, свет. Вся его внешность источала этот свет. И как-то в комнате сразу стало светло. И что самое главное — радостно.

И вот тогда я понял, что такое святой человек. Святой человек — это не тот, кто хмурит брови и шарахается от других, а тот, кто живет в любви и образ этой любви в виде света Фаворского носит на своем лице и на своей внешности».

Многомудрому старцу достаточно было одного взгляда на человека, чтобы понять, кто именно перед ним. И, взглянув на о. Иоанна, в душе которого светлая радость от пребывания в обители мешалась с грустью от предстоящего расставания с ней, о. Симеон дал батюшке, наверное, самое точное определение, которое когда-либо ему давалось:

— Это земной ангел и небесный человек.

(Прозвучало это в беседе с келейницей старца, матушкой Александрой. Она собиралась ехать по святым местам, на что о. Симеон сказал: «Ну зачем ехать куда-то, здесь же у нас много святынь, ты помолись им и поклонись, а ехать никуда не надо». Но услышав, что келейница хочет заехать к о. Иоанну Крестьянкину, старец оживился: «Хорошо, вот к нему-то съезди. Он земной ангел и небесный человек».

Сама эта фраза — цитата из акафиста преподобному Сергию Радонежскому: «Радуйся, земный ангеле и небесный человече» (Икос 9). Этот акафист был составлен в 1650 году князем Семеном Ивановичем Шаховским. В дальнейшем это выражение было употреблено также в книге схиигумена Серафима (Толстошеева) «Сказания о жизни старца Божия иеромонаха Серафима, пустынника и затворника Саровской обители», первое издание которой вышло в Петербурге в 1849 году. Там так сказано о преподобном Серафиме Саровском: «…во всем выражении его была такая радость и восторг небесный, что поистине можно было назвать его в это время земным ангелом и небесным человеком».)

Услышь о. Иоанн о себе такое — смутился бы, замахал руками или отшутился. Но великий старец говорил это абсолютно серьезно. И был прав.

Впрочем, о. Симеон придумал для о. Иоанна и еще одно прозвище, уже шутливое, — «усатый». Так он назвал его за пышность темных усов и — на контрасте — скудость бороды. Тогда она почему-то росла у батюшки плохо, и он подшучивал над собой: «Каждую волосинку своей бороды берегу!» Но со временем он обзавелся вполне представительной бородой, в которой рано начали просверкивать седые нити.

В записях о. Иоанна сохранились слова, сказанные ему о. Симеоном в 1955-м. Это было своеобразное завещание великого старца своему преемнику:

— Спастись невозможно тому, кто ничего не делает для спасения ближнего. Живи для других и сам спасешься. Будь у всех под ногами.