Отец Иоанн (Крестьянкин)

«Какой красивый был о. Иоанн! Мне даже странно было представить, что он только что был в заточении. У него были великолепные темные волосы, и выразительностью своего облика он был схож с Афанасием Андреевичем. Они обнялись при встрече. Я залюбовалась на них. Оба высокие, статные, с одухотворенными лицами. Меня поразило, как прекрасны могут быть люди. И теперь, когда Афанасий Андреевич как бы на время снял маску юродствующего, его вид был неотразим. Они разговаривали о вере. Но я не вслушивалась в их слова, я любовалась ими».

Все разъезды по Москве были сопряжены с немалой опасностью — ведь находиться в городе ему было запрещено. После пятилетней разлуки в столице у о. Иоанна не осталось ничего — ни жилья, ни прописки, ни места служения. Совсем как в начале 1930-х, когда он впервые приехал туда. Долго оставаться в Шубинском переулке у Ветвицких было опасно — могли пострадать и хозяева, и сам батюшка.

Дальнейшую судьбу о. Иоанна определял человек, хлопотам которого он был обязан своим досрочным освобождением, — митрополит Крутицкий и Коломенский Николай. Владыка принял его в своем деревянном домике в Бауманском переулке — стоя, опираясь на посох. Как положено, батюшка произнес «Молитвами святаго Владыки нашего, Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй нас», совершил крестное знамение на иконы в красном углу, подошел к архиерею и попросил его благословения. А затем почтительно спросил, куда Его Высокопреосвященство благословит его на дальнейшее служение. Владыка задумчиво смотрел некоторое время куда-то вдаль и наконец медленно произнес:

— В Псково-Печерский монастырь.

Псково-Печерский монастырь… Конечно же, о. Иоанну была хорошо знакома его история. Еще в лагере он рассказывал об этой древней обители ленинградскому филологу Всеволоду Баталину. На 1955 год Псково-Печерский был одним из двух действующих на территории РСФСР монастырей, прочие были закрыты. Но почему туда? Что именно прозрел владыка Николай, когда молча всматривался в будущее?.. Или просто хотел укрыть любимого ученика от дальнейших гонений, отправив в далекую провинцию?.. Так или иначе, о. Иоанн воспринял новое назначение с присущими ему смирением и радостью.

Ехать нужно было поездом до Пскова, а оттуда больше часа автобусом до Печор. Сопровождать о. Иоанна в путешествии вызвался его младший друг по академии Константин Нечаев, рукоположенный во священника в декабре 1954-го.

Вечером 9 апреля 1955 года, за два дня до своего 45-летия, о. Иоанн впервые приехал в Печоры — маленький (в то время около пяти тысяч жителей) городок на стыке России и Эстонии. Тогда этот стык был условным — между республиками СССР межи пролегали формальные. Но совсем недавно проходила здесь и настоящая граница. После Гражданской войны, в 1920 году, Печоры были переданы в состав независимой Эстонии и переименованы в Петсери. В составе населения начали преобладать эстонцы. И только в августе 1944-го город снова вернулся в Россию.

Именно благодаря тому, что Печоры двадцать лет были эстонскими, в городе сохранился в неприкосновенности легендарный Свято-Успенский Псково-Печерский монастырь. Он не был осквернен ни обновленчеством, ни ограблением храмов, ни гонениями 1930-х годов — единственными смутными периодами, через который монастырь прошел в ХХ веке, были 1917–1919 годы и 1941–1944-е, время германской оккупации.

Апрель на Псковщине в 1955-м был очень холодным, вечерами термометр показывал минус пять. Сойдя с желто-красного автобуса, отцы двинулись по скупо освещенным улицам скромного городка, больше похожего внешне на прибалтийскую провинцию, чем на русскую. Большинство домов были одноэтажными, деревянными, кое-где зияли пустые места — следы страшного пожара 24 мая 1939 года, остановленного только благодаря молитвам монастырских насельников; немногочисленные каменные строения, возведенные с потугами на европейскую архитектурную моду 1930-х, еще хранили следы бомбежек и жестоких боев за освобождение Печор. Миновали высокую краснокирпичную водонапорную башню, стоявшую посреди Октябрьской площади, и за торговыми рядами, где ютились многочисленные магазинчики, повернули направо. Слева увидели мощную белую колокольню храма Сорока мучеников севастийских; рядом с ним — скромный деревянный храм Святой великомученицы Варвары, к которому подходили печеряне — представители народности сету в ярких национальных костюмах, сочетавших элементы русского и эстонского; это был их приход… И вот уже видны серые стены монастыря-крепости, знавшей не только духовные, но и воинские подвиги. Заканчивалась Лазарева суббота, и со всех сторон городка к монастырю стекались местные жители с ветками вербы в руках. От зрелища многочисленного людского потока, шедшего отмечать Вход Господень во Иерусалим, на душе становилось теплее.