Отец и сын

3. Эта ненависть сохранилась и укрепилась в царевиче, несмотря на все стремления отца сделать сына продолжателем своего дела.

4. Царевич бежал в Австрию при поддержке некоторых своих сторонников первоначально с намерением дождаться за рубежом смерти отца и сесть на трон по сыновнему праву.

5. Уже за рубежом он, царевич, получил возможность рассчитывать и на военную помощь Австрии, поскольку эта помощь была ему твердо обещана императором.

6. Рассчитывал царевич Алексей и на вероятный бунт русской армии, расквартированной в то время в Мекленбурге.

7. Когда царевич в Австрии был обнаружен, отец действительно клятвенно пообещал сыну, что никакого наказания ему не будет, если он вернется.

8. Царевич вернулся и был прощен. Но в ходе розыска выяснилось, что он не был игрушкой в руках других людей, как отец первоначально предполагал, а действовал сознательно в ущерб отцу и Российскому государству, в особенности в том, что он рассчитывал на мятеж в русской Мекленбургской группировке войск и на военную помощь цесаря.

9. Поэтому суд посчитал, что царевич заслуживает смерти, а царь, как самодержец, волен поступить как хочет.

Так суд осуществил логический поворот в оценке надежд и действий Алексея за рубежом – от прощения до обвинения. Причем, обвинение это было подкреплено подписями более ста людей, которые подписали бы любой документ, если бы этого захотел их повелитель и кумир – царь Петр. Другого варианта быть просто не могло.

43

Но ведь была еще и позиция духовенства?

Была. И в содержании текста приведенного нами выше приговора содержится упоминание о том, что «рассуждения от архиреев и прочих духовного чина» судьями во внимание принято. Так написано. Но на самом деле – даже следа внимания к позиции духовенства в приговоре нет. Но все же интересно: а как же «трактовали» духовные лица в отношении содеянного Алексеем Петровичем?

Они действительно ясно указывают на религиозные основания, которыми может руководствоваться отец, если захочет. Это, в сущности, именно совет царю, который Н.И. Костомаров определяет как «уклончивый, но замечательно мудрый».

Если бы царь захотел наказать сына казнью, он мог бы воспользоваться Ветхим Заветом, который очень строго судил подобные Алексеевым помышления и деяния.

По Новому же Завету, если бы захотел простить сына, Петр должен был поступить подобно отцу в притче о блудном сыне или в поступке самого Христа по отношению к «жене-прелюбодейнице».

И нам становится ясно, какой совет в действительности был дан отцу духовными лицами: совсем не «замечательно мудрый», а самый что ни на есть угоднический. На любое решение царя церковные авторитеты заранее заготовили религиозное обоснование.

Так что – и судьи светские, и судьи духовные в деле царевича определенно показали полную рептильность по отношению к воле Его Величества.

44

С утра 24 июня 1718 года судьи подписали приговор. Единогласно. Приговор давал Петру п р а в о казнить сына. Но сам осужденный ничего еще о приговоре не знал. В тот же день – с десяти до двенадцати часов в своей персональной «пытошной» царевич получил большую половину из назначенных на этот день пятнадцати ударов плетью.

Затем узнику дали передохнуть.

Только после обеда, скорее всего, часа в два пополудни, к нему в камеру явилась группа из людей, царевичу вполне известных, а именно: ненавистного Светлейшего – А.Д. Меншикова, Петра Андреевича Толстого и Александра Ивановича Румянцева, которые его, царевича, домой из Неаполя привезли, да Гаврилы Ивановича Головкина, канцлера. Они-то и принесли царевичу приговор. Царевич Алексей встретил их стоя. И, наверное, изо всех сил пытался сохранить достоинство. Но содержание приговора оказалось для него настолько неожиданным, что царевич потерял сознание. Гаврила Иванович, которому, по всей вероятности, была поручена миссия оглашения приговора – выполнил ее, дочитал текст до конца.

Эти люди – приговорщики, скорее всего были разными по темпераменту и характеру. Но, думается, что было у каждого из них то качество, которое и собрало их в одну группу – вошедших в камеру царевича в два или три часа пополудни 24 июня 1718 года. И это качество каждого было отлично известно отцу. Потому-то он и соединил их вместе. Все они относились к царевичу без малейших признаков симпатии.

Они вошли к нему как носители рока – строгие-престрогие, даже старались на Алексея не смотреть, не то чтобы встречаться с ним взглядами, а по прочтении – ни даже на полминуты не задержались, хотя царевич и лежал на полу без памяти, и над ним уже колдовал лекарь.