Отец и сын

Екатерина, может быть, и пыталась говорить на эту тему с Петром, но скорее всего, отступилась, встретив жесткое несогласие мужа. Но разве Петр забыл о том, что с а м разрешил Алексею жениться на Ефросинье, с тем однако, чтобы процедура венчания прошла на территории России? Нет, не забыл! Почему же отказал? Ответ один: потому что для Петра само обещание венчания было только способом заманить царевича в Россию, было частью большого плана Петра. Можно быть уверенным в том, что царь никогда бы не разрешил брак своего сына, пусть и лишенного права наследовать престол, и даже обвиненного в государственной измене, но сына дворянина высокой крови с крепостной девкой и шлюхой. И это – независимо от того, чем бы, наконец, закончилась вся наша история.

29

Итак, Ефросинья начала давать показания. Из этих показаний очень скоро можно было высмотреть, что составляло расчеты Алексея, или, правильнее было бы сказать, на что он надеялся. Нам эти его надежды известны. Он выражал их вслух при Ефросинье – и в Эренберге, и в Неаполе; и в общем виде они определяются примерно так.

Царевич надеялся, что отец скоро умрет и тогда тайные сторонники Алексея внутри страны из числа церковных людей и части знати, а так же при поддержке черни, которая, как он полагал, всецело находится на его стороне, встретят его с почестями и он без помех займет Московский престол.

Допускал он и иное, в целом благоприятное для него развитие событий, когда бы, опять-таки, после смерти отца, престол получил бы царевичев сын – Петр Алексеевич, а он, Алексей был бы в чести и стал бы править государством до сыновнего совершеннолетия.

Алексей – и в Эренберге, и в Неаполе, не стесняясь, много и откровенно говорил с Ефросиньей об этом, намекая постоянно на то что у него, царевича есть не мало сторонников. Но как только Ефросинья начинала выспрашивать – что это за люди, выспрашивать имена, он всегда отвечал ей на это одной и той же, или похожей фразой: что-де тебе их называть, ты-де, все равно их не знаешь. Опасался называть. Ефросинье доверял, но опасался, в полном соответствии с поговоркой «Береженого и Бог бережет».

Но если нам эти высказанные надежды царевича известны, то отец через Ефросинью узнал о них впервые. Поэтому и жалобные письма сына цесарю с клеветами на отца, и письма царевича сенаторам (которые так и не были отправлены адресатам австрийцами), а так же и еще целый ряд ее откровений, озлили царя необычайно. Но особенно большой гнев отца вызвала информация Ефросиньи о том, что царевич лелеял надежду на бунт в русских войсках, расквартированных в Мекленбурге. Для царя было совершенно очевидно, что в случае такого бунта царевич был бы непременно вызван бунтующими и к ним поехал бы. Поехал – и вместе с ними, полным победителем вернулся в Россию. И если бы отец в это время был бы жив – страшно подумать что произошло бы в стране…

30

Получивший такую информацию Петр радикально меняет личную позицию в розыске по отношению к сыну. Если до сих пор он считал самым главным выявить и наказать сторонников его, а вопрос о личной участи сыновней не был для отца основным, и более того, отец склонен был считать по началу, что Алексея использовали, то с момента открытия мекленбургских надежд, для отца стало ясно, что сын совсем не был игрушкой в руках других. И с этого момента, как полагает автор, участь царевича была решена. Решена окончательно и бесповоротно.

Поэтому-то из Шехтингового двора царевича сразу же после первого допроса Ефросиньи вывезли за город, на одну из прибрежных мыз. Мыза эта принадлежала одному из царских денщиков – Андрею Порошинову, а смотрителем за сыном на той мызе поставлен был еще более близкий к царю Платон Иванович Мусин-Пушкин.

Условия содержания царевича на мызе были радикально ухудшены: здоровье и самочувствие сына Петра отныне не интересовало. Почему? Потому что отец принял решение судить его. Обещание освободить Алексея от наказания отставлено было в сторону как мешающее.

Но и более того. Петр посчитал, что того состава суда, который уже работал по делу, и который уже известен читателю – для суда над сыном-изменником не достаточно. Поэтому он принимает решение сформировать для этого Большой Суд – из более чем ста человек. Зачем? Затем, что хотел этим подчеркнуть особый, даже исключительный состав преступления, который готовился предъявить сыну: не больше и не меньше, как государственную измену и подготовку к захвату российского престола силой оружия, а говоря современным языком к государственному перевороту.

Вот так!

А теперь, давайте, читатель, подумаем и порассуждаем. Это всегда полезно. А в данный момент – совершенно необходимо.