От тёмного истока

Анна заплакала в голос и сквозь рыдания начала читать «Отче Наш». Слёзы застилали и мои глаза, от бессилия и ужаса хотелось выть и биться головой о стены. Но на это не было времени. Надо было разобраться с управлением и успеть затормозить всё ускоряющийся тепловоз, надо было разогнать гадких летучих тварюшек, что вились и ныли над кабиной, надо было собраться и решить, что делать дальше — моя миссия, только что ставшая очень личной, была далека от завершения.

И я поднялся на ноги, подобрал валявшийся рядом дробовик убийцы-охранника, по пояс высунулся в окошко, щёлкнул помповым затвором и дал залп по плотной стайке мрёнков, крутящейся в луче тепловозного прожектора. Чёрные кляксы брызнули в стороны, летучие гады взвыли и разлетелись прочь. Я влез обратно в кабину, сунул ружьё в угол и сел в кресло машиниста. Обилие рукояток, кнопок, регуляторов, лампочек и шкал создавало впечатление, что маленький тепловоз управляется посложнее сверхзвукового истребителя. Однако я знал, что это не совсем так. Иногда хорошо иметь странные увлечения. Нет, за пультом управления настоящего локомотива мне сидеть никогда ещё не приходилось, но за компьютерной симуляцией — много раз. Первым делом я плавно провернул штурвал управления оборотами дизеля, снизив их до минимума. Затем установил тормозной кран в рабочее положение. Скорость локомотива начала постепенно снижаться. И вовремя! Впереди уже показался жёлтый сигнал предвходного икшинского светофора, а это означало, что входной станционный закрыт, там красный, что было совершенно неудивительно для малодеятельного подъездного пути. Поэтому я поскорее отыскал на пульте переключатель «управление» и, щёлкнув им, заглушил мотор. Я знал, конечно, что горячий дизель, вообще говоря, резко глушить нельзя. Но сейчас ситуация была явно аварийной и мне нужно было как можно быстрее остановить локомотив, при этом разбираться в переключении гидропередач было некогда. Тормозная магистраль была хорошо заряжена, и воздуха в ней должно было вполне хватить для остановки одинокого маленького тепловоза.

Мы остановились метрах в трёхстах за предвходным светофором. Я заблокировал тормоз, чтобы локомотив не укатился с места, взял дробовик — дополнительная огневая мощь никогда не будет лишней — и спрыгнул на насыпь. Анна медленно спустилась по лесенке, я принял её на руки и осторожно поставил рядом с собой.

— А как же дядя Захар? — плачуще спросила она. — Мы же не можем его тут так оставить!

— У нас нет выхода, Аня, — мрачно сказал я. — Нам попросту и не под силу будет его унести. К тому же, хотя мы доехали почти до Икши, а всё-таки только лишь «почти». За нами всё ещё может быть погоня, и нам минимум полкилометра надо пройти до городских пределов. Пусть этот локомотив будет пока что первым надгробием его машинисту!

О Захар Алёхин! О великодушный старик! Нет, не зря, не зря была прожита твоя жизнь, раз сумел ты без колебаний отдать её во имя борьбы со злом и ради защиты других людей! Быть может, вся твоя судьба, все твои поступки готовили тебя для подвига — стать щитом, укрывшим друзей от гибели. И нет, не даром отдал ты себя жертвою в бою против тьмы! Не напрасною была твоя смерть! Как спас ты нас с Анной, так и мы спасём собратьев твоих, земляков твоих от ужасов тёмного владычества Влада Залесьева. Над металлической могилой твоей обещаю я, что не остановлюсь, пока не положу конец злодеяниям графа!

Так я оплакивал ушедшего друга и так думал об отмщении, шагая по насыпи к видневшимся уже вдалеке огонькам города. Анна молча шла рядом, иногда тихо всхлипывая.

Потом в предрассветной мгле я посредством деволюмизации позаимствовал из какой-то дачи ключи от стоявшего вне ограды «мерседеса» владельца, посадил в машину ждавшую меня в перелеске и немного уже озябшую Анну и отвёз её на опорный пункт за номером 470. Я знал, что за угон гражданского автомобиля меня может ожидать серьёзный «втык» от Сефироса, который крайне неодобрительно относился к таким, как он выражался, превышениям паранормальных полномочий. За раскрытие же постороннему лицу опорного пункта Организации могли последовать и более серьёзные кары. Но мне было уже почти всё равно. Пережитые ужасы сильно отдалили меня сегодняшнего от меня вчерашнего, от агента-неофита, с трудом понимавшего, что делать со своими странными способностями и во всём полагавшегося на своё новое руководство. Которое, кстати сказать, так и не помогло мне ни в чём «дистанционно», несмотря на полуобещание.