Остров, зовущий к себе

 — О чем ты с ними?

 — Да ни о чем особенном, — Женя покатал в ладони черную кассету с отснятой пленкой.

 — А все-таки? — не отставал Василий Демьянович.

 — Пожалуйста. Один плотник агитировал другого сматывать отсюда удочки, податься на лесопункт — в два раза больше платят, чем здесь, на реставрации.

 — А что ответил ему другой?

 — Ответил, как надо.

 Они медленно зашагали мимо причала к своему жилью.

 И здесь Валера увидел туристов. Они шли цепочкой, одетые по-походному, с огромными рюкзаками за плечами.

 — Смотри, — сказал Валера Зойке, — уходят...

 Зойка стала зорко оглядывать цепочку. Среди туристов была Маша в узеньких отглаженных черных брючках, белом свитере под курткой и тоже с большим рюкзаком за плечами.

 «А куда ж подевался Кирилл? — подумал Валера. — То два дня не отходил от них, а то не пришел даже проводить. Обиделся за вчерашнее?»

 Валера подошел к Маше:

 — Уезжаете?

 — График, ничего не поделаешь. — Маша вновь обдала его яркой синевой глаз, ставших на мгновение большими, и попробовала улыбнуться.

 Но глаза ее тут же сузились и стали обычными, будто она не хотела, чтоб Валера заметил то, что было у нее на душе. А Зойка стояла в сторонке и не без любопытства поглядывала издали, как ребята проходят у стен погоста и медленно спускаются к причалу — там уже стоял бело-синий стремительный «Метеор».

 — Ну всего тебе, счастливого пути, — сказал Валера на причале и пожал протянутую ему узкую с тонкими пальцами руку. Пожал руки тех, с кем успел познакомиться, кто протянул ему.

 Но потом когда туристы вошли по сходням на «Метеор», Валера неожиданно подумал об адресе... «Да, да, надо обязательно взять адрес их школы — хорошо бы списаться с ними — и даже, может быть, домашний адрес Маши — знает ли его Кирилл?» Не раздумывая, Валера прыгнул на палубу и закричал:

 — Маша, Маша, где ты?

 Пересмеиваясь, ребята показали ему, куда она ушла, и Валера, толкая пассажиров, разыскал ее; Маша вырвала из блокнота листок и, приложив к стенке салона, быстро написала большими округлыми буквами свой адрес. Валера еще раз пожал ее руку и выскочил на причал.

 И оставался на причале до тех пор, пока «Метеор» пронзительно не просигналил и не полетел по серебристо-матовой Онеге. И Валера махал руками, и ему отвечали.

 К дебаркадеру он шел один.

 Возле Васильева он свернул к кустарнику, где совсем недавно был раскинут лагерь туристов. Теперь здесь было тихо, пустынно, сквозь реденькие ольховые веточки виднелись кострище — черный круг давно погасшего костра — и места, где были разбиты палатки. Там, где они находились, и вокруг них было чистенько, голо, ни бумажки, ни консервной банки или картофельных очисток: все прибрали.

 Внезапно Валера увидел Кирилла. Он стоял за дальним густым кустом и смотрел на Онегу. Валера затаился. Потом осторожно, чтоб не наступить на сухую валежину, вышел из кустарника на дорогу. Неподалеку, за врытым в землю столом у плиты для временных жильцов, уже сидела вся их компания.

 — А вот и наш герой, — улыбнулись ему глаза Жени. — Проводил?

 Валера кивнул и присел на лавку.

 — Разливай, — подал его отец команду Зойке, — заждались мы тебя.

 Зойка вскочила и с иронически поджатыми губками принялась разливать по мискам венгерский суп из пакетов. Василий Демьянович был не в духе: хмурил кустистые брови, нервно почесывал дюжую, в складках шею, вздыхал и машинально крутил на пухлом запястье потускневший от времени японский браслет. И толстые, совершенно как у Зойки, губы его возмущенно подрагивали и шептали что-то про себя.

 — Вот типус, вот обормот, — отрывисто буркнул через несколько минут Василий Демьянович. — Не мог дровишек раздобыть, хватает чужое.

 — А что такое? — спросил Валера.

 — Лемех его сожгли, — горестно вздохнув, пояснил Женя, — столько было от него радости, а этот самый рыбачок, атеист в резиновых сапогах, взял его из-под кровати и сунул в плиту, чтоб сготовить картошку.

 — Вандал! — простонал Лошадкин. — Ведь не спросил же ни у кого. Кто ему давал разрешение?

 — Темнота, — сказал Валера. — Откуда ему знать, что эта подгнившая доска была прекрасным сувениром. А вы так защищали его!

 — Кто ж знал? — проговорил Василий Демьянович. — Думал, он ничего, хоть неотесанный, но свойский мужик, а он нате вам...

 — Трагедия! — сказал отец. — Как переживешь ее, Демьяныч? Как твой музей будет без лемеха?

 — Брось иронизировать, Олег.

 Лошадкина было даже жалко.

 Скоро они вернулись в комнату, и Валера увидел почти всех жильцов, в том числе Павла Михайловича и Кирилла. Вид у того был уже не такой безнадежный, не скажешь, что это он стоял в кустах и смотрел на Онегу.

 В комнате опять появились новенькие — две немолодые женщины и высокий, моложавый мужчина. Он с первого взгляда поразил Валеру, потому что совершенно не вписывался в эту комнату и вообще в Кижи. Одет он был с иголочки: отглаженный черный костюм, безукоризненно белая сорочка с полосатым галстуком, выходные туфли.

 «Он что, в театр собрался? А может, у него не все дома», — подумал Валера. Однако карие глаза того умно и живо поглядывали на вошедших в комнату через тонкие — без оправы, с золотистой полоской сверху — очки.