Особое назначение

Она стояла у стола, сложив руки на груди, смотрела на его обтянутые скулы, щетину на щеках, красные от бессонницы глаза. Собралась уже рассказать ему о случившемся, но вместо этого спросила:

— Дела-то как, Ваня?..

— Разные, мать, дела... — отложил ложку Иван Емельянович, но из-за стола не встал, сидел, тяжело положив руки на столешницу.

— Может, поспишь? — вздохнула Екатерина Петровна.

— Некогда... — покачал головой Иван Емельянович, хотел встать, но остался сидеть, только расстегнул две верхние пуговицы на косоворотке.

— А у нас беда, — осторожно сказала Екатерина Петровна.

— Что такое? — повернулся к ней Иван Емельянович.

Ответить Екатерина Петровна не успела, в коридоре послышались частые шаги, дверь широко распахнулась, и в комнату по-хозяйски ввалился Степан.

За ним вошел заметно приободрившийся Федор.

— Тетя Катя, мы на минутку... — с порога выпалил Степан, увидел Зайченко и обрадовался: — Дядя Ваня!.. А мы в Чека собрались... — Вытянулся и отрапортовал: — Разрешите доложить! Мой напарник стукнул какую-то контру. При обыске обнаружено... — Степан не выдержал официального тона и, выгружая карманы, торопливо сказал: — В общем, вот! Наган офицерский, документ на имя фельдшера какого-то... Липовый, наверно. Портсигар еще...

Зайченко повертел в руках наган и отложил его в сторону, полистал документы, раскрыл портсигар.

— Пустой был?

Степан помялся и заявил:

— Папиросы конфискованы рабоче-крестьянской властью.

— Сыпь на стол, — приказал Зайченко.

— Иван Емельянович!.. — заныл Степан. — Курева же нет!..

— Давай, давай! — Зайченко постучал рукояткой нагана по столу.

— Ну, знаете... — возмущенно пожал плечами Степан, вынул из карманов две пригоршни папирос и высыпал на стол.

Зайченко сгреб папиросы в кучу и спросил:

— Все?

— Все! — Не моргнув глазом, соврал Степан.

— А если поискать?

Степан вздохнул и вынул заложенную за ухо папиросу:

— Последняя!

— Смотри у меня! — Зайченко надел очки и вывернул подлиннее фитиль у лампы. — Гильзы-то не фабричные... Сам, видно, набивал... — И принялся одну за другой ломать папиросы.

— Что делаете?! Ну что делаете? — закричал Степан.

Зайченко, рассыпая табак, откладывал в сторону отломанные гильзы, каждый мундштук подносил к лампе и, щурясь, заглядывал внутрь, как в маленькую подзорную трубу.

— Ага! — Он осторожно развернул мундштук одной из папирос и ногтем снял закатанный туда листок восковки. Поднес листок к лампе, и на тонком квадратике четко проступили написанные черными чернилами буквы и цифры.

— Шифровка? — шагнул к столу Степан.

— Вроде... — кивнул Зайченко.

— В Чека надо! — заволновался Степан. — Обязательно в Чека! Давайте я сбегаю.

— А без тебя про то не знают? — Зайченко снял очки и обернулся к Федору: — Благодарность тебе, Федя!

— Мне-то за что? — удивленно заморгал ресницами Федор. — Я по инструкции. Бежал он, ну я и это...

— Вот за это и спасибо, — усмехнулся Зайченко. — Не растерялся.

— Чего там! — счастливо улыбнулся Федор. — Я завсегда, если что... — С победным видом посмотрел на Степана, на Глашу, вскинул винтовку за плечо и решительно заявил: — Я пойду еще покараулю, дядя Иван!

— Иди, иди... — озабоченно кивнул ему Зайченко и встал из-за стола.

Екатерина Петровна посмотрела вслед выскочившему в коридор Федору и осуждающе покачала головой.

— Ты что? — удивился Зайченко.

— Выходит, что другим нельзя, ему можно... — не сразу ответила Екатерина Петровна.

— Почему это? — не понял Зайченко.

— Да все потому... — вздохнула Екатерина Петровна. — За что ему благодарность? За убийство?

— Так убил-то он кого?! — рассердился Зайченко. — Врага он убил! Заговорщика!

— Это случилось, что заговорщика, — тихо, но твердо сказала Екатерина Петровна. — А стрелял-то он в человека просто.

— Ну, мать! — развел руками Зайченко. — Мудришь ты что-то.

— Может, и мудрю... — задумалась Екатерина Петровна. — Только он теперь постарается: нужно не нужно — власть свою будет показывать. — Помолчала и добавила: — И ты его в этих правах утвердил, Ваня.

— Надо будет — укоротим, — угрюмо сказал Зайченко.

— Как бы он тебя потом не укоротил, — невесело усмехнулась Екатерина Петровна.

— Знаешь... — повысил голос Зайченко. Сдержался, прошелся по комнате и, ссутулив спину, остановился у окна. — Кругом черт те что творится! Как тут руки от крови уберечь? Такое время!

— Ему-то в другое время жить, — упрямо возразила Екатерина Петровна. — А попробуй тогда его останови! Поздно будет...

— Ладно! — шагнул к вешалке Зайченко. — Там у меня обойма запасная была... Дай, пожалуйста.

— В карман положила, — кивнула на куртку Екатерина Петровна.

— Когда же успела? — удивился Зайченко, улыбнулся и сказал: — Пошел я.

— В Чека, Иван Емельянович? — подхватил винтовку Степан.

— Куда же еще? — направился к дверям Зайченко.

— А я как же? — встал у порога Степан. — Неужто не возьмете?

— Ты в патруле. — Зайченко посмотрел на Екатерину Петровну и добавил: — Нельзя Федору одному.

— Эх, мать честная! — хлопнул фуражкой по колену Степан.

— Дядя Ваня... — негромко сказала вдруг Глаша. — Я за Степана останусь. Можно?

— Оружие есть? — спросил Зайченко.

— Наган у меня, — кивнула Глаша,