На побережье, куда привел его Акио, было и впрямь пустынно: по-видимому, сюда даже в туристический сезон почти никто не заглядывал. Со стороны дороги берег был скрыт густыми зарослями давно не стриженной камелии, на влажных камнях валялись комья мертвых водорослей и мелкий мусор: сухие стебли тростника, обрывки рыболовецких снастей, крышки от пластиковых бутылок и рыбья чешуя; чуть поодаль на берегу были свалены никому не нужные доски, ржавые якоря сейнеров, поросшие ракушками, и выброшенный кем-то старый телевизор с торчащей вверх трубкой кинескопа. Александр подумал, что в России дети, наверное, давно бы его разбили. Он перевел взгляд на Акио: тот стоял напротив, сунув руки в карманы, и пинал носком кроссовка пустую ракушку: перекатываясь по плоским камням, она издавала тихий фарфоровый стук. На лице Акио краснела свежая царапина: продираясь через заросли, они оба порядком исцарапались, испачкали одежду в паутине и перепугали целую армию обосновавшихся в кустах насекомых и мелких птиц. За все то время, что они шли сюда от дома, парень не проронил ни слова и даже не взглянул на своего соперника. Александр сунул руку в карман: уходя, он, сам не зная зачем, взял со стола несколько завернутых в прозрачную бумагу печений.
– Ну-у… – Наконец протянул Акио. – Что будем делать, амэрика-дзин?
– Это вам решать, Игараси-сан. Вы меня сюда притащили.
От пряного запаха моря и гниющих на берегу водорослей и моллюсков щипало в носу и слезились глаза.
Акио вздохнул и отвернулся, уставившись в сторону Нагоя. На некотором отдалении от берега из моря торчало несколько крупных острых камней, на которых была заметна скудная растительность.
– Японские острова, – невесело усмехнулся Акио.
– Нас в институте учили, как запомнить иероглиф «остров»: даже самая маленькая гора, на которую может сесть птица, уже считается островом[149].
– Никогда об этом не задумывался. – Похоже, Акио уже не собирался затевать драку и был рад смене темы. – Но я, вообще-то, в кандзи[150] не очень силен. В школе я плохо учился, вечно путал иероглифы «дерево» и «книга»[151]. Никогда бы не подумал, что на меня обратит внимание такая девушка, как Томоко.
– Девушки не всегда влюбляются в отличников.
– Да ну? – Акио искоса посмотрел на Александра. – Ты-то что об этом знаешь, умник? Ты вообще кто, банковский менеджер?
– Меня уволили, – просто сказал Александр.
– Ээ? Ты серьезно? – Акио сухо рассмеялся.
Александр пожал плечами.
– Уволили! – Повторил Акио. – Так ты, значит, никакой не умник, а просто неудачник! И что ты такого натворил? Приставал к жене своего начальника?
На один из торчащих из воды крошечных островков уселся грязный дикий баклан и принялся чистить перья, периодически недоверчиво поглядывая на людей. «У иероглифа «птица» есть клюв, два глаза и ключ «огонь», который для удобства запоминания можно считать хвостом из четырех перьев». У сидевшего на камнях баклана в хвосте едва ли нашлось бы больше.
– У[152], – коротко назвал баклана Акио, наклонился, подобрал с земли камешек и бросил в птицу: камешек плюхнулся в воду в паре метров от островка, баклан расправил крылья, издал презрительный сиплый крик и снова занялся своим оперением. – Вот придурок! Ты только посмотри на него!
– К Кисё вы ее не ревнуете.
– Что? – Не понял Акио.
– К Камате-сану, официанту из «Тако».
– С чего это я буду ревновать девушку к своему лучшему другу? – С нескрываемым удивлением спросил Акио.
– Лучшему другу?
– Ну да.
– Разве…
– Чего? – Акио взял с земли еще один камешек и, сильно размахнувшись, снова швырнул в баклана: на этот раз камешек с еле слышным стуком ударился о темный, изрезанный глубокими трещинами отвесный берег.
– Я думал, Кисё здесь совсем недавно. Он говорил, что родился в Осаке… хотя…
– В какой еще Осаке? – Акио наклонился и собрал еще несколько камней – он явно не собирался успокаиваться, пока не сгонит баклана с его каменистого насеста. – Ну и горазд же он врать, этот Камата! Да он с соседнего острова, с Сакусимы, – считай, что местный. Я несколько лет назад решил туда съездить – посмотреть на тамошние скульптуры, а то все было не собраться, «Хаябуса»-то между нашими островами не ходит, нужно ехать через Нисио, а этот Нисио, я тебе скажу, тот еще городишко.
– А что с ним не так?
– Аа, – Акио махнул рукой, – вы, иностранцы, думаете, будто вся Япония похожа на Акихабару[153], а многие японцы, которые живут в крупных городах, считают, что таких островков, как Химакадзима, просто не существует. Один придурок из Фукуоки как-то на меня вытаращился, услышав, откуда я родом. Проедься от Нагоя на пригородной электричке и окажешься в какой-нибудь дыре вроде Тирю или Нисио – настоящая провинция, пыль на улицах, детские площадки с поломанными качелями, унылые домишки, а вокруг города сплошняком – чайные плантации. Один мой школьный приятель несколько лет назад женился на девчонке из Нисио и переехал к ней – вроде как их захолустье чуть получше нашего. У них маленький чайный магазинчик, он сидит там с утра до вечера с этим своим чаем, старыми открытками и кошками.
– Кошками?