Читаем Осман. Хей, Осман! полностью

Осман привёл мать. Эртугрул велел ей сесть у постели. Она села на коленях. Эртугрул взял её руку, недолго подержал в своей руке, разжал свои пальцы, отпустил её руку. Она взяла его тяжёлую руку и поцеловала тыльную сторону ладони… Осман увёл мать. Он чуть задержался у её юрты и услышал, как мать заплакала горько.

Осман вернулся в юрту отца и тотчас понял, что произошло. В юрту вошла особенная тишина, тишина отсутствия живого человека. Отец был мёртв. Осман приблизился, не чувствуя ног, не понимая, как переступает… Отец лежал, сложив руки на животе, чуть пониже груди. Видно было, какой впалый живот, полотно рубахи обтянуло впадину застылую. Лицо потемнело; лоб вдруг сделался низким, седые посёкшиеся косы воина вольного лежали мертво на груди. Глаза были плотно закрыты, веки тяжёлые, потемнелые. Нос сделался острым… Осман видел много мертвецов, но при виде этого почувствовал непонятный страх… Теперь ещё одна тяжесть легла на душу; теперь он часто будет думать, что отец умер внезапно, не простился с любимым сыном… Осман присел у постели. Захотелось вернуть детство, снова увидеть отца сильным, знающим всё, говорящим мудрое…

Осман поднялся, резко повернулся, не глядя на мёртвое тело лежащее, и вышел, прямо шагающий, из юрты…

* * *

Эртугрул был отцом Османа, основателя великой империи, простиравшейся при его потомках от Марокко на западе до Ирана на востоке и от Йемена на юге до Крыма на севере. Никто не знал и никогда не узнает точное место рождения Эртугрула. Он был погребён в Сугюте. И ныне можно видеть там его гробницу. А Сугют ныне — маленький городок в долине реки Сакарья.

Умер Эртугрул в конце XIII века. Мы никогда не узнаем, сколько лет ему было. Хронист Мехмед Нешри пишет, что Эртугрул скончался в возрасте девяноста трёх лет. Это, конечно, условное число, которое должно указывать на долголетие почтенного патриарха грядущих османов. Некоторые историки указывают также достаточно произвольно — следующие даты жизни Эртугрула: 1198–1281.

Возможно, Эртугрул оказал помощь султану Алаэддину Кейкубаду в 1231 году. Согласно одним хроникам, кочевник тогда был ещё совсем юным. Другие хроники называют его «отцом Османа», то есть утверждают, что он уже тогда был отцом своего выдающегося сына.

В сущности, мы очень мало знаем об Эртугруле. Он был хорошим кочевником, хорошим вождём своего рода и хорошим отцом своему сыну.

* * *

В знак траура по умершему вождю люди надели тёмные синие одежды и повязали головы тёмными синими повязками.

Мёртвое тело обмыли, накинули через голову, не надевая в рукава, рубаху, на лицо положили чалму. Затем обернули мертвеца в его нарядную верхнюю одежду. Имам назвал умершего шахидом[256]:

— Он долго болел, а это ведь всё равно что быть убитым за веру! Он — шахид!..

Покойного завернули в кусок белой ткани, называемый «уров», а поверх — в кусок ткани «малла». Уров был длинным, со стороны головы и ног оставались концы в две пяди; концы эти связали узлом. И опуская мёртвого в могилу, придерживали за эти концы. Под уров на тело мёртвое положили новую войлочную шапку и кусок белой ткани; эти дары назначались тому, кто выкопал могилу и открыл мёртвому лицо. Уров оставили в могиле, а малла имам велел взять и отдал Осману:

— И тебя похоронят с этим! Но пусть твоя смерть случится ещё через много, много лет!..

* * *

Наконец-то Осман мог войти в свадебную юрту, к жене. Он не видел Мальхун тысячу лет. Столько всего случилось за это время!.. Случилась крепость, случилась смерть!.. Он хотел соблюсти траурное воздержание. Он уже с некоторой досадой ожидал увидеть на лице Мальхун выражение тревоги; он даже опасался её упрёков. В ответ на подобные упрёки ему пришлось бы огрызаться по-мужски… И в то же время Осману так хотелось увидеть жену!..

И было таким облегчением душе — увидеть её спокойной, дружелюбной, любящей…

— Ты — самая прекрасная жена на свете! — говорил Осман. — Знаешь, как говорили мои предки о плохой жене: «Когда к ней в дом из степи придёт стыдливый гость, муж её дома скажет ей: „Встань, принеси хлеб, поедим, пусть и этот поест“; она скажет: „У тебя испечённого хлеба не осталось“. Так говоря, она ударяет себя по задней части, оборачивается к мужу боком, потом опрокидывает перед ним скатерть; хотя бы сказал тысячу слов, она ни одного без ответа не оставит, на слова мужа внимания не обратит. Это — основа слёз пророка Нуха; от такой также да сохранит вас Бог, такая женщина к вашему очагу пусть не приходит!»

Мальхун смеялась, затем спросила:

— А что о хорошей жене говорится?

— О! О хорошей куда меньше слов: «Когда из степи в дом приходит гость, когда муж её на охоте, этого гостя она накормит, напоит, уважит и отпустит»[257].

Мальхун смеялась весело. И Осман чувствовал, что она ему — ближе всех! Она и молодой Михал, Куш Михал. Они не просят, не ждут от него откровенности. Им не нужно, чтобы он каялся, делился с ними своими мыслями и замыслами…

— Мальхун! — говорил Осман. — Прости меня. Я ничего не привёз тебе, ни украшений, ни тканей красивых…

Перейти на страницу:

Все книги серии Великие властители в романах

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза