Читаем Осман. Хей, Осман! полностью

— Я буду называть тебя Куш Михал — Птица Михал[254], потому что поешь ты хорошо, сладко. Но ты храбрец! Когда-нибудь назовут тебя Михал Гази — воин Михал… А теперь пой!.. — Осман приподнял руки и повёл ладонями перед лицом своим…

Михал запел песню:

Есть трава любви на свете.Но не все её находят:Не везде она родитсяИ не всюду вырастает.А родится эта травкаНа земле на ЛевадийскойИ в груди красавиц пылких…[255]

Михал спел ещё несколько песен…

— Утешил меня, утешил… — говорил Осман. — Ложись, не так много ночи осталось для сна. Летит время, летит… А в детстве какое медленное было… Ты ложись… И я буду спать…

Осман растянулся на ковре, подложив под голову подушку. Рядом прикорнул Михал; он спал на боку, крепко, как ребёнок, и откинув по-детски широко руку с раскрытой ладонью…

Утром Осман созвал акынджилер и вывел к ним Михала.

— Это храбрец! — крикнул Осман. — Разве мы такие, как в Эски Шехире или в Инёню? Разве мы казним храбрецов?!

И все откликнулись единым хоровым:

— Не-ет!..

— Я решил отпустить этого храбреца! Он теперь — мой ортак, наш товарищ! Кто против моего решения?

Все одобрили решение Османа, принимали его водачество…

Осман возвратил Михалу воинское снаряжение и оружие. Конь Михала был убит. Осман велел дать ему коня…

— Где твои люди?

— Со мной были три человека, они убиты в битве…

— Надо бы дать тебе провожатых.

— Не надо. Я хорошо знаю дороги здешние.

— Ты храбрый парень! Жди меня у себя в Харман Кая! И помни об Ине Гёле!..

С этими словами Осман проводил Михала.

Затем оставил Гюндюза и часть людей в крепости, а сам вернулся в становище.

* * *

В становище пришлось вытерпеть отчаяние Тундара и его жён, матерей его погибших сыновей. Но Осману теперь казалось, будто всё это никакого отношения к нему не имеет. Он не чувствовал себя жестоким; у него просто не осталось времени на сочувствие, на отчаяние, на притворство… Одна из жён Тундара пыталась поднять людей против Османа и его братьев. Но никто в этот раз не поддержал её. Все были удовлетворены добычей. А Сару Яты ещё и подзуживал втихаря:

— Будем слушать бабу! Баба нами править будет!..

Осману хотелось увидеть Мальхун, обнять её… Но она, как и полагалось молодой жене, не показывалась, ждала супруга в свадебной юрте. Не вышла и мать. По обычаю, сын, вернувшийся с победой, сам должен был идти к ней. Только воспитательница-кормилица обнимала Османа, счастлива была видеть его живым. Но обеспокоило Османа отсутствие Эртугрула. Где отец?

Меж тем, все радовались тому, что теперь у рода Эртугрула есть крепость. Иные даже и не разбирали, что это такое — крепость! А просто решили, что теперь будут богатеть, жить хорошо…

Осман хотел увидеть отца и боялся увидеть его. Он при отце не смог бы притворяться. Вспомнил, как в детстве отец был для него самым близким… А теперь этот парнишка, Михал, был Осману ближе… Отчего? Осман понимал, отчего это! Прежде ему нужен был добрый совет, поддержка, наставник. А теперь возникло стремление самому поддерживать, давать добрые советы, наставлять… Он по-прежнему любил отца, но теперь не знал, каким будет с ним, как заговорит…

Осман стоял в толпе, о чём-то спрашивали его, шумели… Протиснулся Сару Яты:

— Отец ждёт тебя…

Расступились, пропустили Османа. В юрте отца он, войдя, огляделся, не тотчас увидел Эртугрула. Тот лежал на постели, покрылся одеялом с оторочкой лисьей. Осману вдруг почудилось, будто давным-давно не видел отца. Так осунулся отец. Приподнялся, подпёр щёку ладонью, но лёг снова… Осман позабыл о своих прежних мыслях и ощущениях, бросился к отцу, припал на колени у постели…

— Что с тобой, отец?!..

Осман не ожидал увидеть отца таким. Готовился к мучительному разговору; решал для себя, что скажет… Нет, не хотел притворяться, но знал, что откровенным с отцом не будет. И ни с кем… Но все эти муки решения оказались напрасными. Теперь Осман не сожалел отца, нет, но только одного хотел — чтобы отец снова сделался здоров!.. А Эртугрул уже отдалился и от любимого сына, и от всей жизни. Прохрипел:

— Болен я…

— Молчи, молчи! — закричал Осман. — Береги силы!..

Он оставался у постели отца одну седмицу, ходил за больным, не чураясь грязной, чёрной работы. Отец молчал, тяжело дышал… Не отвечал на призывы Османа, который в отчаянии звал его, умолял сказать хоть слово… Эртугрул смотрел диким, отчуждённым от всего вокруг взглядом, глаза его сильно запали… Осман не сомневался в том, что болезненное состояние отца вызвано известием о казни сыновей Тундара… Отец обо всём догадался!.. А может быть, и нет. Отец ведь всего лишь человек! Незачем воображать, будто отец одарён сверхъестественным чутьём, догадливостью сверхъестественной. Отец всего лишь человек… Но теперь с отцом нельзя было говорить, отец не мог ответить. Но ведь отец и прежде болел… Но пусть отец не умирает!.. Осман гнал эту мысль о смерти отца, но уже знал, что отец умрёт…

Эртугрул велел сыну:

— Приведи мать… — И голос был хриплым и страшным…

Перейти на страницу:

Все книги серии Великие властители в романах

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза