Осколки

Способность транслировать то, что Ник видит, без его ведома сорвала все замки, за которыми он так усердно прятался, позволяя узнать ту его часть, которую он никому не показывал. Слабую и разрушенную. Ник отворачивается к окну. Я не вижу его лица, только плечи и руку, сжавшую в кулаке край одеяла. Больше мне так и не удается сомкнуть глаза. Чужие воспоминания словно парализуют. Перед глазами мелькают обрывки сна, как старая кинопленка, и это кино было бы даже интригующим, не будь оно столь пугающим. Не знаю, сколько я лежу, уткнувшись взглядом в стену и боясь пошевелиться, потому что мало мне собственных путаных сновидений, быть еще и участником в кошмарах Ника — сомнительное удовольствие.

С его стороны раздается шорох, и я настороженно замираю. Скрипит пол, видимо, Ник встает. Даже сквозь закрытые веки я чувствую его пристальный взгляд. В голову тут же лезут дурные мысли, но, убедившись, что я сплю, он практически беззвучно выскальзывает наружу, подхватив ботинки и куртку.

Я вскакиваю с постели и отодвигаю занавеску, наблюдая за тем, как Ник выходит к парковке перед гостиницей. Я не могу рассмотреть его лица во мраке, но вижу, как он подносит к уху телефон. Но ведь его сотовый разрядился… Набрасываю на плечи пальто, натягиваю ботинки и кидаюсь следом, чтобы не потерять из виду.

Примерно полчаса он просто сидит на лавке возле центрального входа, потом резко встает и уходит в сторону закусочной, расположившейся в соседнем одноэтажном здании. Стараясь быть как можно незаметнее, я крадусь следом. Наконец, завернув за угол, вижу его силуэт: Ник стоит рядом со служебным входом, прислонившись спиной к кирпичной стене, кладка на которой уже начала крошиться, и нервно поглядывает по сторонам. Я отхожу на шаг назад, в тень.

Вглядываюсь в его лицо, пытаясь понять, что он здесь забыл. Взгляд у него странный, взволнованный. Ник смотрит в окна кафе, и я могу точно сказать, почему он выбрал это место: весь зал у него как на ладони, как и заправка, и стоянка справа. Он отворачивается от светящейся витрины и смотрит куда-то в ночь, словно выискивая среди проезжающих мимо машин ту самую.

Чего же ты ждешь, Ник? Или кого?

Спустя пару минут на стоянку заворачивает черный мотоцикл. Парень за рулем снимает шлем, и я узнаю его. Тот, кто был сегодня с отцом.

Колени трясутся, когда я вижу, что Ник пожимает его руку. На плече незнакомца знак — изображение ворона, как и на машине, в которую садился отец, и я отступаю, медленно осознавая всю дерьмовость ситуации.

Я бегу обратно, как никогда не бежала. Адреналин превращает мой собственный страх в высокооктановое топливо, заставляя ноги работать быстрее. Мозг не хочет осознавать правду, что накрывает словно тысячетонная лавина. Он отталкивает эту информацию, отказываясь принимать, что…

Ник один из них.

Я отчаянно пытаюсь найти его действиям какое-нибудь объяснение, но не получается. Все странные совпадения и недомолвки: отключенный телефон, отказ следовать за машиной в Эдмундсе, его ответ «Этого никогда не будет» вдруг сходятся воедино — Ник с самого начала был с ними заодно. Под тяжестью предательства в груди горит так, словно туда залили раскаленное расплавленное зло. Я захлопываю дверь номера, прижимаясь к ней спиной.

Дрожащими руками достаю из кармана телефон и печатаю сообщение Шону: «Прости меня. Я полная дура. Ник — предатель!»

***

Мы движемся в потоке машин навстречу рассвету. Ник молчит. Теперь он кажется еще более подозрительным, чем раньше. Слишком тихим и задумчивым.

Чтобы разрушить эту висящую между нами тишину, засовывает один из лежащих в бардачке дисков в проигрыватель и нажимает на кнопку. Я сижу не двигаясь, несмотря на то, что спина уже одеревенела от напряжения. Ник полностью сосредоточен на дороге, а я стараюсь даже не смотреть в его сторону, потому что меня тут же начинают душить обида и гнев. Но я их сдерживаю, ведь еще не известно, какую Ник ведет игру. Он убедил меня довериться, шаг за шагом располагая к себе. Жаль, все это время я не замечала, что аккомпанементом к его словам были звуки затачиваемого ножа.

Получив мое сообщение, Шон сразу же перезвонил. Закрыв глаза и сдерживая слезы, я ждала момента, когда океан его терпения переполнится, и он сорвется, но этого не произошло. Даже капли не расплескалось. «Пожалуйста, не наделай глупостей, — попросил он. — Сделай вид, будто ничего не случилось. Усыпи его бдительность, а дальше мы разберемся сами».

На этот раз я послушно играю свою роль.

— Можно?

Ник протягивает руку к стаканчику с кофе, к которому я так и не притронулась — руки слишком дрожат.

Я киваю.

— Остыл, — произносит он, делая несколько глотков. — Что с тобой? Обычно ты и десяти минут не можешь просидеть молча.

— Просто мне надоело, что ты затыкаешь мне рот, — равнодушно отвечаю я.

— С каких это пор ты тебе стало на это не плевать?

«Веди себя максимально естественно».

— Я же говорила, мне нужна помощь. Так что это простая сделка.

Ник молчит, а потом, допив остывший кофе, переводит на меня взгляд и спрашивает: