Ошибка мертвого жокея

Доктор Себастьян также не имел представления об американском футболе, и странное выражение появилось на его лице, когда Хьюго попытался объяснить, что он делает по воскресеньям, рассказывая о Джонни Смейтерсе и о своей неспособности услышать грозные шаги слева. Доктор Себастьян также выглядел слегка удивленным, когда Хьюго подробно описал, что произошло в Грин-Бей.

– Люди это делают? – недоверчиво спросил он. – Только ради денег? В Америке?

Пахнущий мятой и новыми антисептиками, доктор Себастьян продолжал осмотр уха Хьюго, и хотя рот у него не закрывался, слова доктора лишь время от времени доносились до Хьюго.

– Мы отстали от животных, – услышал Хьюго, – собака реагирует на самый тихий свист, не слышный человеку. За пятьдесят ярдов она улавливает звук мяча, что катится по траве, и рычит в ночной тьме. Хищная рыба за милю чувствует плеск сардины, а мы еще так далеки от понимания удивительных способностей сов и мышей.

Способности собак или шорох катящегося мяча не интересовали Хьюго. Как, впрочем, и плеск далекой сардины. Не восхищали его и способности сов и летучих мышей. Он лишь хотел слышать указания Джонни Смейтерса, стоящего в десяти ярдах. Но он не протестовал. После того, что врачи сделали с его коленом, Хьюго смотрел на них с детским обожанием, и если доктору Себастьяну нравилось во время лечения хвалить диких животных и лесных птиц, он соглашался молчать и время от времени кивать, как всегда делал, когда Сибил рассуждала о политике, мини-юбках или о поведении жены Джонни Смейтерса во время игр команды в других городах.

– Мы допустили атрофию наших органов чувств. – Хьюго поморщился, так как доктор Себастьян, приподнявшись на цыпочки, засунул ему в ухо какой-то тупой инструмент. – От того, что мы могли, осталось не более трети даже у лучших из нас. Пора выходить на новый уровень общения. Последние концерты Бетховена рассчитаны на то, что тысячная аудитория падет на пол и будет извиваться в экстазе от невероятного наслаждения. Что же произошло при их исполнении? Все смотрели в программки и прикидывали, успеют ли пропустить кружку-другую пива до отхода поезда.

Хьюго кивнул. Он ничего не знал о последних концертах Бетховена и не понимал, почему женатый, хорошо воспитанный американец должен извиваться в экстазе на полу концертного зала. Но если уж он решился обратиться к доктору, то не собирался с ним спорить. Тем не менее после рассуждений Г. В. Себастьяна о собаках, совах и сардинах он начал понимать, почему пациенты не толпятся в приемной этого доктора.

– Крестовый поход! – воскликнул Себастьян, прильнув к раструбу хромированной трубки с лампочкой, узкий конец которой, казалось, проткнул голову Хьюго. Пахнущее мятой дыхание доктора согревало его голую шею. – Нужен крестовый поход. У вас очень необычное строение костей, мистер Плейс. Крестовый поход, чтобы убрать преграды перед звуком, раскрыть вновь, вернуть принадлежащее нам в далеком прошлом, чтобы различить неслышные голоса, уловить шелест роз, распускающихся на рассвете, почувствовать опасность до того, как она становится реальностью, узнать желание, пока оно не высказано. Я никогда не встречал подобную структуру костей, мистер Плейс.

– Ну, тот парень в Грин-Бей весил почти триста фунтов, и его локоть…

– Ничего, ничего. – Доктор Себастьян наконец вытащил инструменты из уха Хьюго. – Мы будем оперировать завтра утром, мисс Каттави.

– Хорошо. – Мисс Каттави сидела рядом, как запасной игрок, готовый в любой момент выйти на поле. – Я обо всем договорюсь.

– Но… – начал Хьюго.

– Все будет в порядке, – перебил его доктор. – Ни о чем не беспокойтесь. К трем часам приходите в клинику Луберхорна «Ухо, глаз, нос».

– Но я хотел бы выяснить некоторые…

– Извините, но я ужасно занят, мистер Плейс, – вновь перебил его доктор Себастьян и выбежал из кабинета.

В чистом воздухе медленно таял запах мяты.

– Он вас вылечит, – пообещала мисс Каттави, провожая Хьюго.

– Я в этом уверен, – сказал Хьюго, – но…

– Не удивлюсь, если вы вернетесь, чтобы прооперировать и второе ухо…

Когда Хьюго проснулся после операции, у кровати, радостно улыбаясь, стоял доктор Себастьян.

– Естественно, в первое время будет чувствоваться некоторый дискомфорт, – предупредил он.

Хьюго казалось, что в левой половине головы, с частотой шестьдесят выстрелов в минуту, строчит танковый пулемет. Сохранилось и ощущение запечатанной бутылки сидра.

– У вас удивительная структура костей, мистер Плейс. – Доктор Себастьян приподнялся на цыпочки, чтобы одобрительно улыбнуться Хьюго сверху вниз. Он очень часто вставал на цыпочки, этот доктор Себастьян. С таким ростом следовало специализироваться на коленях и щиколотках, а не заниматься ушами. – Мне ужасно не хотелось заканчивать операцию. Казалось, я открываю новый континент. Какой день вы мне подарили, мистер Плейс! У меня возникло искушение не брать с вас ни цента.