Ошибка леди Эвелин

Эрик дернул плечом и поморщился. Приступ, приближение которого он чувствовал последние два часа, был уже на подходе. Надо убираться, пока не поздно. Рес! Никогда не думал, что будет чего-то бояться. Однако ж боялся. Пожалуй, ожидание выламывающей все кости боли и глухого беспамятства было страшнее самого припадка. Он, который без страха смотрел в лицо смерти и опасности, ничего не мог поделать с подлым предательством собственного тела, и эта слабость казалась ему омерзительной. В такие моменты он ненавидел себя, ненавидел всех вокруг, ненавидел взрывающийся темной болью мир и сильнее всего ненавидел тот миг, когда припадок проходил, и он открывал глаза – слабый, как новорожденный детеныш пауста, и такой же потерянный.

Что ж, его враги могут радоваться. Яд, подсунутый одним из революционеров, сводит его в могилу. Противоядия нет. Спасения нет. Надежды нет.

Эрик скрипнул зубами. Ничего. Так просто он не сдастся. Использует то время, что ему осталось, для того, чтобы найти ублюдка, стоящего за всей этой возней Иных. Достанет его и вздернет на самой высокой виселице империи. А Кейт противоядие найдет. Она справится. Горна из сумеречного мира вытащила, и ему поможет, надо в это верить. Вот только время…

Руку прострелило болью. Проклятье. Нужно уходить, пока он еще в состоянии открыть портал.

***

За окном окончательно стемнело. Я отложила шитье и потерла уставшие глаза, а потом бросила взгляд на часы. Девять вечера. Интересно, маг вернется домой? Как ни странно, я успела к нему привыкнуть. Да-да! И к его мрачной желчности, и к алому блеску глаз, и к вечному недовольству. И если уж быть до конца честной, то не только привыкла. Каждый раз, когда вижу Каллемана, внутри тонко звенит какая-то незнакомая струна, поет, будоражит душу, зовет куда-то. И сердце бьется так быстро, что мешает дышать, да и сама душа наружу рвется, к мерцающим красным углям чужого взгляда.

Я посмотрела на весело пылающий огонь и тихонько вздохнула. Вот уж не думала, что неприязнь и страх, которые внушал мне Каллеман с самого первого дня нашего знакомства, исчезнут без следа, а им на смену придет совсем иное чувство.

Рука нащупала в кармане монетку. Те самые полрена, что оставил спасенный мною беглец. Сейчас, благодаря своему странному замужеству, я больше не испытывала проблем с деньгами, но эта монетка была особенной. Она успела стать моим талисманом, с нее начались благие перемены в моей жизни, и я всегда держала ее при себе, подспудно надеясь, что она принесет мне удачу.

Вот и сейчас я гладила пальцем теплый кругляш, раздумывая над его тайной. Может, это какая-то магическая монетка? А что? Есть же легенды про неразменный рен, так почему не может быть неразменных полрена?

Металл в моей ладони нагрелся еще сильнее, и мне показалось, что воздух в комнате задрожал, заискрился, стал осязаемо ощутимым. И я чувствовала, что там, за тонкой невидимой преградой, кто-то есть. Кто-то, кого я знаю.

Грохот, раздавшийся в коридоре, заставил меня вынырнуть из фантазий и вскочить. Единый! Что там еще такое?

Я добежала до двери, распахнула ее и едва не закричала, увидев черную, изгибающуюся в немыслимых корчах фигуру. Каллеман. Это был он. Но что с ним случилось? И почему его так корежит? Рес, да он же голову о каменные плиты расшибет!

Не раздумывая, кинулась к мужу, схватила его за плечи и попыталась поймать молотящие воздух руки.

– Лорд Каллеман! Очнитесь! Что с вами? – попробовала докричаться до мага, но тот меня не слышал. Глаза его были открыты, но ничего не видели, губы растянулись в злобном оскале, дыхание с хрипом вырывалось из горла, а тело выгибало под такими немыслимыми углами, словно в нем вовсе не было костей.

– Лорд Каллеман, – звала я, пытаясь удержать беснующегося мага, но тот не реагировал. – Пожалуйста, очнитесь!

Я подтянула его голову к себе на колени, опасаясь, что он попросту разобьет ее о каменный пол, и гладила спутанные волосы, бормоча что-то невразумительное. Если бы меня спросили, что за слова срываются с моих губ, я бы не ответила. Я шептала что-то ласковое и простое, что-то, что могло бы утешить и успокоить ребенка, но никак ни боевого мага. Но несмотря на очевидную глупость, это подействовало. Спустя какое-то время Каллеман затих, перестал хрипеть, руки его безвольно опустились, а бьющееся еще пару минут назад в конвульсиях тело обмякло.

Я достала платок и осторожно промокнула широкий лоб мужа.

Что же случилось? Что это за приступ такой?

Слабый стон, слетевший с пересохших губ, заставил меня вздрогнуть и с надеждой посмотреть на иссиня-бледного мага. «Пол холодный, – мелькнула невольная мысль. – Так и до простуды недалеко».

– Лорд Каллеман! – тихонько позвала мужа.

Тот не реагировал. И что мне делать? Ждать, пока он очнется? Нет уж, этак мы с ним оба замерзнем. Надо перетащить его в комнату, там хоть камин есть, и ковер. Даже если не смогу на кровать уложить, то хоть не на голом полу лежать будет.

Я приподнялась, ощупала мага, проверяя, нет ли где повреждений, и, ухватив его за руки, поволокла в спальню.