Ошибка грифона

Прасковья зачерпнула снега и, слепив снежок, откусила от него как от яблока, оставив яркий след помады. Шилов случайно взглянул па снег в том месте, где его черпанула Прасковья, и ладонь его скользнула за плечо, к рукояти гибкого меча.

— Тут кто-то был... Стоял у окна. След совсем свежий! — прошептал он.

Дальше все произошло очень быстро. От сарайчика тенью откачнулась фигура в сером длинном плаще с обожженными краями и метнула в Прасковью копье. Шилов прыгнул на несостоявшуюся повелительницу мрака, сбивая се в снег, но раньше, чем он успел, модель Маша сделала то, к чему совершенно не готовилась и одновременно к чему готовилась всю свою жизнь. Просто, раскинув руки, шагнула между Прасковьей и копьем. Этими распахнутыми руками она точно умоляла копье не подлетать, свернуть в сторону, удалиться.

Багров и Шилов метнулись к сарайчику, но там, где только что была фигура, теперь осталось лишь фиолетовое свечение быстрой телепортации.

— Кто это был? — задыхаясь, спросил Матвей.

Щит, о котором он так и не вспомнил, выскользнул у него из-под руки и упал на снег.

— Убийца. По почерку — из нижних тартарианцев. Там таких нанимают за два-три эйдоса, — отозвался Виктор. Гибкий меч шевелился в его руке как бич.

— Уф! Ну, кажется, никто не пострадал! — сказал Матвей.

— Ну это как сказать. Тебе она, может, и никто, — рассеянно заметил Шилов.

Багров обернулся. Ирка стояла на коленях рядом к лежащей на спине Машей. Трясла ее за плечи. Матвей подбежал к ним. Ему было достаточно одного взгляда, чтобы убедиться, что копье не послушало раскинутых рук и все-таки сделало свою работу.

Багров, обхватив Ирку за плечи, оттянул ее в сторону.

— Не надо! — сказал он тихо. — Не трогай ее! Не поможет!

— Она не может быть мертва! Крови же нет! И раны!

— Да. Но древко ушло в тело. Видимо, на наконечнике была бескровная магия. Через полчаса копье исчезнет, а ей поставят разрыв сердца или что-нибудь в этом роде.

Ирка посмотрела на лицо Маши. На нем не было боли, а лишь удивление и радость, как от успешно завершенного дела.

— Спасти се нельзя?

Матвей едва заметно качнул головой. Как некромаг, он угадывал смерть сразу и безошибочно:

— Нет. Тут уже Мамзелькина побывала. Разве ты не чувствуешь?

— Я ее не видела. Когда она успела?

— Быстро и на цыпочках, — ответил Багров. — Может, и косу просто прислала.

Выдернув копье — это было легкое копье, сулица, — он поднял Машу на руки и понес ее вниз по склону холма.

— Возьми щит... И на всякий случай будь готова! — сказал он Ирке.

Ирка взяла щит и пошла за Матвеем. На Прасковью она не оглядывалась и на Шилова тоже, хотя чувствовала, что они стоят рядом с избушкой и смотрят на них.

Ирка и кренящийся под тяжестью Машиного тела Багров, постепенно удаляясь, становились все меньше.

— Глупо! — сказал вдруг Шилов. — Я успевал! Сулица прошла бы над твоим ухом. Ну, может, задела бы древком щеку. Зачем она кинулась-то? Где они вообще ее выкопали?

Прасковья взглянула на Зигю.

— Зачем они хотели убить меня? Именно меня? — произнес Зигя деревянным голосом.

Шилов точно не знал.

— Может, боялись, что ты примешь предложение и станешь валькирией? — предположил он.

— Неужели я была бы хорошей валькирией? — спросил Зигя.

— Довольно и того, что стала бы... Какой удар по авторитету Лигула! Его воспитанница, почти что повелительница мрака — и вдруг нате вам: валькирия!

Прасковья сердито куснула нижнюю губу:

— Глупо! Бред! Я плохо владею копьем!

— Это — да. Твое царство — это эмоции, — осторожно согласился Шилов.

Прасковья хмыкнула, еще раз покосилась на маленькие фигурки внизу холма, повернулась и ушла в дом.

Ирка и Матвей вновь вспомнили об Огнедыхе только глубоким вечером. Когда Багров, путаясь в старых следах, нашел то место, от сосны остался лишь торчащий из земли черный зуб высотой в человеческий рост. Местами этот зуб еще продолжал тлеть. Матвею стало жутко, когда он подумал, что Огнедых ведь мог и улететь. Увязая в снегу, Багров обежал дерево.

Со стороны небольшого оврага к горелой сосне тянулась борозда, как если бы кто-то крался здесь на брюхе. По сторонам борозды виднелись отпечатки крупных лап и две непонятные полосы, как от плуга. Там, где борозда заканчивалась, Матвей обнаружил рыжеватое существо. В полумраке видно было, как оно ворочается в снегу и тянется к сосне в том месте, где дерево продолжало тлеть.

— Крупная рысь! — определил Матвей. — Нет, какая рысь? А крылья откуда?

Налетевший вечерок заставил угли вспыхнуть ярче. Матвей разглядел загнутый, как у орла, клюв, и оцепенел. На тлеющей сосне сидела саламандра. Песочный, с небольшую пуму грифон почесывал Огнедыху клювом спину, а тот, прищурив глаза, свистяще посапывал от удовольствия, выдыхая через нос струйки дыма.

Все это Матвей наблюдал от силы несколько секунд. Затем, пытаясь приблизиться, сделал неосторожный шаг и скрипнул снегом. Грифон обернулся. Секунду он смотрел на Матвея круглыми желтыми глазами. Потом подтянул задние лапы под живот. С силой оттолкнулся ими и взлетел, в прыжке уже распахнув крылья.