Ошибка грифона

Варсус ухитрился поднести к губам свою дудочку, и внутри у многоножки вспыхнул свет. Лучше бы он, конечно, не вспыхивал, потому что, кроме бледных лиц друг друга, они увидели многочисленные кости, а то, что обнимал Мефодий, действительно оказалось дохлятиной, но не собакой, а, судя по размерам, медведем

Варсус вспомнил, что слышал про этот вид многоножек. Он обитает в Среднем Тартаре и, так как еды там маловато, поднимается за добычей в человеческий мир. В основном за падалью крупных животных. Изредка захватывает и живую добычу. Возвращается в Тартар, забивается в щель и неподвижно лежит лет сто, пока опять не проголодается...

— Говорил я вам про глазки на столбе, а вы меня высмеивали! — заявил Варсус под конец.

Буслаев на четвереньках перебежал к ним поближе. Ему не нравилось, что он обнимается с дохлым медведем, пока Варсус сидит рядом с Дафной.

— А почему она нас не убила? — спросил Мефодий.

— Холодный расчет! — сказал Варсус. — Желудок многоножки так устроен, что переваривает только дохлую добычу. Для живой же он безвреден.

— А покороче? — поторопил Мефодий.

— «Покороче» — это мольба о пересказе для особо одаренных? — уточнил Варсус. — Извольте, сударь! Добыча умирает все-таки не одновременно. Какая-то сразу, какая-то через неделю. Многоножке так выгоднее, чем переварить все сразу и потом сидеть голодной. Так и желудок правильнее нагружается, и вообще экономика должна быть экономной.

— Хорошо! — сказала Дафна. — Но почему многоножка выследила именно нас?

— Да, странная история! — согласился Варсус.

Они молча сидели и, глядя друг на друга, слушали, как бока чудовища протискиваются сквозь землю. Неприятные, трущиеся звуки. Мефодий перехватил свою спату лезвием вниз.

— Может, попытаемся ее прикончить? Прорежем и выберемся? — предложил он.

Варсус кисло посмотрел на него.

— Молодец, что поделился! — похвалил он. — Всегда делись хорошими идеями, чтобы можно было тебя вовремя отговорить.

— Почему?

— Прикончить ее я смог бы и сам. Пусть не с первой попытки, а с какой-нибудь десятой. Но что потом? — спросил Варсус. — Мы в десятке километров под землей, если не глубже. Ходы уже частично осыпались. Телепортироваться отсюда нельзя — застрянем. Или ты собираешься вечно торчать в желудке у дохлой многоножки?

— А если воспользоваться пропуском, который мы отняли у суккубов? — предложила Дафна.

Варсус усомнился, что это хорошая идея. Отсюда пропуск едва ли сработает. Да и мрак заинтересуется, каким образом два комиссионера и суккуб оказались внутри многоножки.

— Так что же делать?

Пастушок лег на спину и закинул руки за голову:

— Учиться получать удовольствие от текущего момента! Куда везет нас многоножка? В Тартар! Куда нужно нам самим? В Тартар! Исключительное совпадение интересов! Я бы даже назвал это магистралью необходимости, лишенной перекрестков возможностей и светофоров надежд!

Мефодий посмотрел на Дафну.

— Ты как? — спросил он.

— Мне страшно. — Дафна положила голову Мефодию на плечо. Ее легкие волосы шевелились как живые. И в полутьме Мефодий замечал то, чего не видел раньше. От ее волос разливался легкий, трепетный, ободряющий свет. И по мере того как погасал свет магический, выдохнутый дудочкой Варсуса, этот свет только усиливался.

— Будем ждать? — спросила она.

— Да. А что нам еще остается? — отозвался Меф и подул на ее волосы. Ему нравилось наблюдать, как они подлетают, а потом, медленно светясь, начинают опускаться.

Час шел за часом. Неприятные трущиеся звуки стали привычными, а потом и вовсе исчезли — при том, что скорость движения явно увеличилась. Скорее всего, многоножка добралась до ранее проложенного тоннеля, по которому уже много раз поднималась из Тартара в человеческий мир. Даже вонь от дохлого медведя уже не казалась Мефу противной. Привыкнуть можно вообще к чему угодно. Так свыкнуться, что уже и нормальное покажется чем-то ненормальным.

От духоты Мефодий постепенно стал забываться, Реплики, которыми он обменивался с Дафной и Варсусом, становились все менее связными. Какие-то ответы на незаданные вопросы.

Под конец Мефодий забылся и увидел не то сон, не то видение. За ним кто-то гонялся и кричал, что его тело — части природы, которые пора включать в круговорот. Попользовался — и хватит, возвращай обратно! Мефодий очнулся в холодном поту. На него с интересом смотрел Варсус.

— Вопим? — поинтересовался пастушок.

Буслаев попытался вспомнить, кричал ли он, но так и не вспомнил:

— А что? Нельзя?

— Да можно. Тебе все можно! — насмешливо разрешил Варсус и добавил уже совсем тихо, ободряюще Ты еще не осознал, что ты страж! Ты считаешь себя человеком!

Мефодий не понял сейчас этих слов, просто отложил их в памяти. Он не только считал себя человеком, он и являлся им, а вот стражем себя ничуть не ощущал! Крылья, флейта — для него это был пока что реквизит. Доверял он лишь спате. Именно за нее он и схватился, когда на них напала многоножка.

— Тихо! — сказал Варсус, поднимая голову. — Чувствуете?