Орден Скорпионов

– Наш договор с «лисицами» не позволяет нам ходить в тенях в пределах определенного расстояния от их «логова» и прочих убежищ. А взамен мы получаем беспрепятственный доступ к ним. А еще мы знаем их кодовые слова и пароли, которые могут использовать наши информаторы, – объясняет Скорпиус.

– И что они получают взамен? – спрашиваю я, замечая, что от этой их сделки «скорпионы» получают больше выгоды.

Может, Киффин мне и не слишком нравится, но она достаточно умна, чтобы получить от соглашения что-то существенное. И если Скорпиус скажет, что «лисицам» достается Кость, я им лица разобью.

– Они могут нас позвать, и мы поможем им на сложной охоте. Абсолютно бесплатно, – говорит Череп, и я смотрю на него. Это меня впечатлило.

– А с другими Орденами вы тоже тесно сотрудничаете?

– Мы иногда обмениваемся информацией с Орденом Воронов, но этим дело и ограничивается. С другими Орденами мы не встречаемся, если только это не тайное совещание или Торги в одном из Приютов, – рассказывает Скорпиус.

– Один из Приютов… а что, есть еще? – Я потрясенно замираю прямо посреди улицы. – Они тоже вам принадлежат? – В моем голосе звучит обида, и внезапно я чувствую себя очень глупо – могла бы догадаться или хотя бы спросить об этом раньше.

– Нет, нет, – спешит заверить Скорпиус. – Существует лишь еще один Приют, его основал Орден Оленей. Приюты и практика воспитания рабов клинков начали исчезать после переворота в Ордене Волков. С тех пор Ордена нашли другие способы вербовки новых членов.

– А мы стали участвовать в этом после смерти Дорсина, потому что так у нас была возможность получать информацию и вербовать потенциальных информаторов. К тому же после охоты на бывшего хозяина Приюта мы сочли разумным присматривать за тем, что там происходит.

Я мысленно возвращаюсь к той ночи, к тому, как они проникли в кабинет Дорсина. Они не издали ни единого звука, даже воздух не шелохнулся – они никак себя не выдали. Не думаю, что тогда бы я это заметила, но Дорсин бы заметил точно.

Я помню выражение лица хозяина Приюта, когда Скорпиус провел клинком по его горлу, и осознание правильности произошедшего, переполнявшее меня при виде фейри, который только что избил меня до потери сознания – до того, что я хотела умереть, – истекающего кровью… Тогда я не могла этого оценить, но сейчас я понимаю – если это была месть, то она была прекрасна.

Что-то во мне оживает и хочет поблагодарить «скорпионов» за то, что они сделали в ту ночь, но они сделали это не для меня. Это была охота, не более. Любая благодарность, которую я могла бы почувствовать спустя столько времени, неуместна. Потому что я благодарна им не за то, что они сделали, а за то, что я выжила.

– За что же вы все-таки казнили Дорсина? – спрашиваю я. – Что вы забрали в ту ночь?

– Он украл контракт и другие документы у Эликс, – поясняет Череп, но я хмурюсь.

– У кого?

– Она – зельевар. Это фейри, чья тура позволяет варить зелья и создавать эликсиры. Они очень редки, очень сильны, и дорогу им лучше никогда не переходить. Не знаю, о чем думал Дорсин, – отвечает Кость.

– Та фейри хотела вернуть украденные вещи. Она была очень обеспокоена конкретным заветом… о деторождении, если я правильно помню. Но деталей она не раскрыла. Большинство зельеваров, которые хоть чего-то стоят, гордятся тем, что умеют хранить секреты. Они и должны всегда держать рот на замке, иначе фейри не обратятся к ним за помощью. Она хотела, чтобы мы убили Дорсина за то, что он перешел ей дорогу, и вернули все украденные документы, а еще разобрались с учеником, который ее предал. Предателя мы нашли в поместье Дорсина после того, как вытащили документы из сейфа, – рассказывает Скорпиус.

– Это была, мягко говоря, странная охота, – замечает Череп. – Дорсин торговал плотью, а не секретами, так что то, что он связался с зельеварами, необычно.

– В конце концов, он связался не с той фейри, – говорит Кость. – Заказывала охоту она в атмосфере строжайшей тайны и секретности, но для зельеваров это обычное дело. И заплатила нам в два раза больше, чтобы охота на Дорсина была у нас в приоритете. Оставшиеся деньги мы использовали, чтобы завязать отношения с Тиллео.

– Какие там еще были документы, кроме завета о деторождении? – Меня очень заинтересовало то, почему эти бумаги так необходимо было вернуть.

Жадность Дорсина его погубила, отлично, но он должен был еще и хорошо разбираться в том, чем он занимался. Кажется, в мире нет ни следа того, что бы могло раскрыть, кто я и откуда взялась. Но Дорсин, видимо, связал все ниточки воедино, как Вилик заплетает косы, – крепко-накрепко. И что бы он ни надеялся найти в украденных документах, это было так важно, что он даже позабыл о собственной безопасности и позволил к себе подобраться.

– Нам заплатили, чтобы мы не заглядывали в бумаги, – просто отвечает Череп.

Я хмурюсь, но не могу сказать, что сейчас поступила бы иначе, будь я на их месте. Некоторые вещи просто не стоят того, чтобы с ними связываться; Дорсин, безусловно, усвоил этот урок на собственном опыте.

– Наш Приют… – начинает Скорпиус.

– Наш? – переспрашиваю я.