Оракул выбирает королеву

Сильен с деланным безразличием пожал плечами.

— Все-ж-таки вы — король, коронация в Храме Вседержителя через два дня, и не стоило бы так собой рисковать…

— Я бы попросил вас, Сильен, попросту не лезть не в свое дело, — оборвал Арман.

Натягивая перчатки, он направился к выходу, прошел мимо Сильена, едва не задев того плечом, почти бегом миновал крытую галерею и, выйдя в сад, открыл портал. Плечо запекло нестерпимо, но он, пока летел сквозь пустоту, лишь сжал челюсти, понимая, что заклятье отпустит, как только Брант попадется в поле видимости.

Еще через мгновение Армана выбросило на улице какого-то городка, на одном из верхних ярусов, и — надо же, — в каких-нибудь десяти шагах замаячила широкая и сутулая спина предателя. Арман узнал его, эти вечно опущенные плечи, вытянутую вперед шею… Арман молча, расталкивая редких прохожих, рванул вперед, и с совершенно неожиданным сладким чувством толкнул кулаком эту широкую, но совершенно слабую спину, заваливая Бранта на землю и не обращая внимания на то, как порскнули во все стороны немногочисленные свидетели их встречи.

Брант невольно вскрикнул, падая, выставил вперед руки, но Арман навалился всем весом, впечатал секретаря физиономией в землю, а затем рывком перевернул на спину и, пока тот не опомнился, несколько раз ударил.

— Где она? — из горла рвался рык, Арман не чувствовал боли в сбитых костяшках. Вид разбитого беспомощного лица секретаря, в брызгах и потеках крови, вызывал такое бешенство — до зубовного скрежета, то судорогой сведенных челюстей.

— А-а, — прохрипел Брант, булькая где-то в глубине горла.

Кровь из разбитого и сломанного носа текла знатно.

Арман схватил его за шиворот и еще раз тряхнул, с наслаждением вслушиваясь в то, как цокнул затылок Бранта о мостовую.

— Говори, где она. Ну?

В вытаращенных водянистых глазах секретаря плескались ужас и безмерное удивление. Так и застыл невысказанный вопрос: как же так?

— Она жива? Отвечай, тварь, — просипел Арман и, понимая, что уже не владеет собой, рванул из-за голенища нож.

— Не… не надо, — хлюпнул Брант, — я… все… расскажу.

— Ах, расскажешь?

Арман снова сгреб его за шиворот, затем — уже не без труда — поставил на ноги. Глаза застилала багровая пелена, и Арману уже казалось, что он сейчас собственноручно убьет Бранта — не потому, что так надо, а потому, что так хочется. Приваливая к стене всхлипывающее, трясущееся тело, Арман выдохнул в лицо бывшему секретарю:

— Лучше бы тебе поторопиться рассказать. И лучше бы Леона Кьенн была жива.

— Да жива она…

И тут Брант сделал нечто, отчего Арман опешил: Брант расплакался. Громко, срываясь в истерику и рыдания, совсем по-женски, промокая манжетой рубашки текущую из носа и разбитых губ кровь.

— Мы… Я клянусь. Мы не сделали ей ничего дурного… Я знал, что ты придешь… придете… ваше величество. Мы хотели… письмо написать… с требованиями…

Арман выдохнул. Мысль о том, что Леону держали в заточении, измывались над ней, все еще не давала покоя, но стала понемногу отступать.

— Ты ж меня хотел убить, — напомнил он сухо, — рассказывай. Я хочу услышать… И, быть может, даже оставлю тебе жизнь. Если с Леоной все так хорошо, как ты пытаешься сказать.

Брант, дрожа подбородком, смотрел глазами побитой собаки.

— Прямо здесь?

— Нет, — Арман хищно усмехнулся, — веди меня туда, где вы ее держите. А по дороге и расскажешь.

— Голова… болит, — прохныкал Брант.

И Арман внезапно почувствовал, что его отпустило окончательно. Гнев, ненависть — все куда-то ушло, просочилось сквозь пальцы как вода. Осталось презрение с легким налетом жалости. И он понимал, что Брант с радостью расскажет все, лишь бы сохранить свою шкуру.

— Переживешь, — сказал Арман, — веди. И рассказывай. Далеко здесь?

— С полчаса ходу, — прошептал Брант и опустил глаза, — можно порталом.

— Можно. Но, думаю, в твоих интересах прогуляться. И упаси боже, если я найду Леону в плохом состоянии.

И они пошли. Побрели. Бранта шатало, он продолжал утирать кровь с лица, роняя в пыль крупные алые капли. Прохожие сторонились, не желая вмешиваться в ссору двух благородных льессов. Арман сжимал плечо Бранта, и было даже неясно, зачем: бежать секретарь явно не собирался. Скорее, чтоб не сложился и не упал мешком на дороге…

— Все началось с того, что Эрика мне прислала весточку.

— Племянница твоя, которая была одной из куколок Королевы?

— Да… да, — Брант закивал, от этого кровь с новой силой полилась из носа. Он остановился, достал платок, кое-как зажал нос и гнусаво продолжил, — она написала мне, что сделает все, чтоб проклятая старуха не забрала ее тело. Видите ли, льесс Линто… когда Эрику увезли, чтоб сделать куколкой, никто не спрашивал нашего согласия. А она все же моя единственная живая родственница, кровиночка…

— И это я тоже знаю. Дальше.

Брант вздохнул, понурился. Шагал так, что, казалось, с трудом переставляет ноги. Да, может быть, именно так и обстояли дела: Арман понимал, что приложил его знатно.