Оракул выбирает королеву

Арман вздохнул. Определенно, ему лучше спать на полу, потому что видение капелек воды на молочной коже никак не желало отпускать.

— Если вы уже закончили, то я тоже займу ванну.

И бочком-бочком, стараясь даже не смотреть в сторону маркизы Риквейл, которая, в общем-то, голая под одеялом, к ванной. Смешно даже. Сколько у него поперебывало… всяких, разных. А тут — вы только подумайте, даже смотреть боится.

…Там он пару раз облился теплой водой. Усталость брала свое, накатывала сонливость. А когда уже вылез и едва успел впрыгнуть в штаны, в дверь громко постучали. Арман, как был, в одних штанах, но прихватив верный клинок, выскочил к дверям — оказалось, чтобы просто принять из рук служанки поднос с ужином. На удивление, пахло просто изумительно, еще шкворчащее жиром мясо с картофельным пюре и маленькими солеными огурчиками, морс в запотевшем глиняном кувшине.

Но стоило повернуться с этим подносом к кровати, где должна была сидеть Леона, Арман сообразил, что допустил ошибку: вышел без рубашки. Судя по бледному и перепуганному виду маркизы, ничего приятного она не увидела.

И Арман разозлился, в основном, на себя. Теперь в глазах Леоны он окончательно стал отвратительным, уродливым чудовищем. Да и разве он не был таковым? И вообще, следовало бы ответить на простой вопрос: а кем бы он хотел стать для нее? Тьфу, идиот.

— Приношу извинения, — сказал он сухо, ставя поднос прямо на кровать, — сейчас оденусь.

Она молча смотрела на него своими волшебными глазами, в которых плескалась паника вперемешку со слезами. Окончательно взбесившись, Арман закрылся в ванной и долго еще просидел там, на бортике, все пытаясь сообразить, как себя вести дальше. Нет, конечно же, Леоне должно быть наплевать, что там у него со спиной — а ему должно быть все равно, что она об этом подумает. Но почему-то все равно стало неприятно оттого, что увидела. Как будто она своими тонкими пальчиками разодрала ему кожу, а потом и брюшину — и вдоволь покопалась внутри, доставая и рассматривая все, что посторонним видеть не следует.

Возможно, ей стало его жаль, собственность Вечной Королевы. Но Арману вовсе не хотелось, чтоб его жалели. Жалость злила. Если Леона сейчас сидит и думает о том, насколько нужно быть тряпкой, чтобы позволить с собой все это сделать… Как же это бесит. Да если бы не Витта, он бы своими руками придушил бы гадину. Или умер бы в попытке сделать это.

"Ничего, — размышлял он, — скоро все закончится. Брант пришлет нужные модификаторы — и все, считай, во Дворце. Главное, добраться до Сильена, убедиться, что это не он послал тех магов мне в подарочек. А Рекко можно будет потом просто призвать домой".

Его размышления прервал тихий стук в дверь.

— Льесс Линто? С вами все в порядке?

— Да, уже иду, — громко ответил он. Влез в рубашку, застегнулся на все пуговицы и только тогда вышел.

Леоне, слава богу, хватило ума снова спрятаться под одеяло, но Арман заметил, что без него она ничего так и не съела.

* * *

Ужинали молча. Леона усердно куталась в полотенце, укрываясь вдобавок одеялом. Старалась изо всех сил, чтоб как можно меньше самой ее высовывалось наружу. В результате Арман наблюдал только обнаженные руки, плечи и лицо. Леона вяло ковырялась в тарелке, искоса поглядывая на Армана с совершенно нечитаемым выражением в глазах, а у него от этих взглядов кусок поперек горла становился. Желание перевернуть поднос и швырнуть об стену кувшин было почти навязчивым.

Ну почему, почему все пошло именно так, как пошло? За каким чертом Леону понесло в меморум, почему именно в то место, где плавал отпечаток королевы? И теперь вот он должен терпеть это красноречивое молчание, эти взгляды, не поймешь какие — то ли жалостливые, то ли презрительные, то ли испуганные…

— Почему вы спрашивали про девочку? — вдруг поинтересовалась Леона, — это ваша сестра?

И от этого простого вопроса Арману сделалось вдруг холодно. Ну вот. Маркиза Риквейл вплотную подобралась к тайне, которую Вечная Королева хранит вот уже сколько лет. Те раздутые индюки, что при дворе, искренне верят в то, что Арман служит королеве если не по большой и ненормальной любви, то из боязни, что новый правитель его первым делом отправит на плаху. Даже Сильен так думает. А эта золотоволосая кукла с изумительной красоты глазами, сама того не подозревая, сейчас стоит у той самой черты, за которой, по хорошему, нужно убивать, потому что и сам Арман не заинтересован в том, чтобы поползли слухи о запрятанной девочке…

Но вместе с этим… Груз тайны вдруг стал невыносимым, до колкой боли в груди, до горечи на языке. Арман стиснул зубы. А если рассказать обо всем Леоне, что тогда? Только дать умереть в Оракуле.