Оракул выбирает королеву

И память подло подбрасывала образы, которые он старался забыть. То, как выныривал раз за разом из беспамятства, из кромешной тьмы небытия — в тьму осознанную, в багровых отсветах углей в жаровне. И то, как сухое, испещренное морщинами лицо королевы казалось ликом давно уже мертвой женщины, а на самом деле мертвым был он сам… ну, почти. Она достала откуда-то шелковый платок, который повис в ее скрюченных пальцах беспомощной смятой тряпочкой. Вот видишь, Арман, я хотела передать тебе подарок от сестры. Она его вышила для тебя. Но теперь — извини. И белое пятнышко платка летит на раскаленные угли, мгновенно схватывается чернотой и пропадает, исчезая, растворяясь. Арману казалось, что он и сам уже исчез и растворился, и он был бы рад этому — но нет. Ему потом нашептывали, мол, королева слишком его любит, чтобы убить. Извращенная какая-то любовь была у этой старой бессмертной суки… Но, быть может, она все-таки оценит то, что они с Сильеном провернут? Освободит Витту?

Он опомнился, когда деревянные копыта Рекко стукнули по булыжной мостовой. Это была какая-то улица, по бокам — двухэтажные дома, плотно притиснутые друг к другу. Высоко над головой — изнанка предыдущего яруса, неба вообще не видно. И — темнота, туман, промозглый ветер… Но компас продолжал тянуть куда-то вперед, тяга только усиливалась, а это значило — что встреча с неудачливым некромантом уже близка.

Арман спешился, похлопал Рекко по холке, приказал мысленно ждать. О том, что Рекко могут увести, он даже не думал: его собственный плантос, выращенный от его магии, не будет повиноваться никому больше. Поэтому он оставил Рекко у едва освещенной витрины какой-то лавочки, а сам зашагал дальше, в темноту и туман. Газовые фонари ситуацию не выправляли, наоборот, выдирая из тени жалкие кружки света, они делали мрак за их границами совершенно непроницаемым.

В груди пекло уже просто невыносимо, Арман перешел на бег. Вот, скоро, скоро… Он увидел два старых дома, к которым словно липли мягкие тягучие хлопья тумана, между ними — забор. Поблизости не одного фонаря. Туман и темень, как здесь люди живут? Но некромант был там, прямо за забором, компас даже завибрировал в сумке.

Когда Арман прикидывал, как бы половчее через последнюю преграду перебраться, одновременно нащупывая рукоятку клинка, одна из досок дрогнула, сдвинулась в сторону.

А у Армана под ребрами полыхнуло леденящим холодом.

Но он терпеливо дождался, когда новый носитель королевского отпечатка выберется из лазейки. Это был худощавый и мелкий паренек, про себя Арман даже изумился — ну надо же, такой сопляк на вид, а туда же, некромант. Арман метнулся вперед, крутанул мальчишку, прижимая к забору — да так, что тот и дернуться не мог — ляпнул на запястье печать повиновения, а затем все-таки развернул, посмотрел на свою добычу.

Лицо… В потемках едва разберешь, что за лицо. А потом до Армана медленно начало доходить, что у парнишки-некроманта какие-то уж очень длинные и пышные волосы, вмиг рассыпавшиеся по плечам. Чертыхнувшись, он пригляделся внимательнее — и вдруг понял, что дело приняло совсем дурной оборот.

Он ведь встречал ее раньше, при дворе. И тогда… Ее звали маркизой Риквейл, которая позже пропала без вести, и которую безутешный супруг объявил погибшей, а себя, соответственно, вдовцом.

Арману вдруг стало смешно. Ну надо же, маркиза Риквейл — и некромант. Учитывая то, как сам Риквейл трясся над чистотой крови от любой магии, даже странно, что маркиза все еще жива. Почему дал уйти? Или сама сбежала и запряталась в эту темную дыру?

Он стиснул челюсти. Слишком много вопросов к женщине, которой жить осталось совсем недолго.

ГЛАВА 3. В тени

Леона, задыхаясь в стальной хватке, смотрела в лицо незнакомца. Ни единой здравой мысли в голове. Кто он? Что ему нужно? Денег? Или… какой-нибудь извращенец, из тех, что в темноте убивают женщин?

Время остановилось.

Ноги подгибались.

Сердце трепыхалось где-то в горле.

Или… ее муж, маркиз Риквейл, решил, что сглупил в свое время, отпустив жену на все четыре стороны?

А потом будто темные шторы резко раздернули в стороны, и все смешалось: ее собственные воспоминания, вот она идет следом за мужем по полированным мраморным плитам королевского дворца, а им навстречу — высокий мужчина в черном строгом сюртуке. Муж кланяется, но старается держаться так, чтобы она, Леона, находилась у него за спиной, чтобы незнакомец ее не видел. "Кто это?" — спрашивает она потом. "Оборотень королевы" — задумчиво отвечает муж, — "Хорошо, что он тебя не рассмотрел". "Оборотень?" — "Ну да. Чертов маг-перевертыш, дурная кровь. Упаси господи перейти ему дорогу или чем-то не угодить Ее Величеству. Не самые плохие люди пропадали бесследно…"