Оракул выбирает королеву

Модификаторы он хранил здесь же, в одном из ящиков. Арман достал плоскую шкатулку, открыл ее: там, аккуратно подписанные, хранились круглые баночки с завинчивающимися крышками. Он нахмурился, заметив, что крышка с надписью "менталист" поцарапана. Брант как-то уж очень неаккуратно ее открывал, видимо, когда утром подавал модификаторы. Арман пробежался пальцами по холодным круглым спинкам крышек, вынул нужную, чтобы стать на время некромантом. Затем все аккуратно уложил обратно, налил воды из графина и, морщась, проглотил две черных и донельзя горьких пилюли. Снова дернулась комната, на миг все поплыло — и через удар сердца снова стало на место.

Что ж, пора вызволять Вечную королеву. Можно ненавидеть ее до судорог, но позволить убить Витту он не мог…

И Арман уже выложил веер в центр октаграммы, уже взялся за компас — как дверь кабинета приоткрылась и в образовавшуюся щель просунулось блеклое лицо секретаря.

— Льесс? Что вы…

Секретарь уставился на цветную октаграмму, на разложенные ингредиенты, на тяжелый латунный компас…

— Закрой дверь, Брант. Мешаешь, — хмуро бросил Арман.

Секретарь явно ждал каких-то объяснений, но именно сейчас объяснять ничего и не хотелось. Чуждая Арману сила, сила некромантов, уже бурлила, требуя выхода, покалывала кончики пальцев. Арман прикрыл глаза, снова установил компас над октаграммой. Ему осталось… сущий пустяк. Нырнуть в меморум и вернуться с отпечатком проклятой твари, которая его все-таки сломала.

…Когда компас был подготовлен, Арман бегом устремился в спальню, оттуда — в гардеробную. Из вороха одежды добыл удобные плотные штаны, башмаки на шнуровке, плотную куртку, не стесняющую движений. Вовремя вспомнил о том, что отпечатков в меморуме плавает великое множество, взял полотняный платок и мягкие перчатки. Вернулся в кабинет, собрал сумку: колбы с пробками, несколько штук, туда же, в сумку, отправились запасные модификаторы некроманта. Чуть подумав, Арман прихватил еще и несколько модификаторов пиромантов и стихийников. Он и сам не до конца понимал, зачем ему все это — ведь он нырнет за королевским отпечатком и вернется, да и вообще, для полноценной магии мало одних модификаторов… И все же, движимый неясным предчувствием, сыпанул модификаторов от души. В конце концов, он их всегда сможет вернуть на место. Последними на пояс отправились ножны с клинком, а в карман — печать повиновения. Клинок — то ли короткий меч, то ли просто большой и массивный кинжал — Арман даже разбираться в этом не хотел. Знал только, что ему с этим клинком удобно — и это же, пожалуй, было последними воспоминаниями тех, чьи отпечатки по воле Королевы плавали где-то в меморуме.

Он подхватил компас, под линзой которого клубилась дымка, и направился в сад. День был в самом разгаре, яркая изумрудная листва так и играла на солнце. Дышалось легко, пахло травой и цветущей медуницей. Под ногами тихо шуршал гравий, и ветер, несущий свежесть с единственной на ярусе горной вершины, лениво трогал ветви старых лип.

Арман вздохнул, сворачивая на лужайку, откуда обычно прыгал в меморум. Там стояла старая беседка, оставшаяся от прежнего хозяина поместья, довольно просторная, с высокой шатровой крышей. На дощатом полу уже ждала даже не начерченная, вырезанная декаграмма. Арман нырнул в тень беседки, стал в центр декаграммы, обмотал голову и шею платком и надел перчатки — еще не хватало какой-нибудь отпечаток зацепить… Ему не нравилось ходить в меморум, каждый раз, распахиваясь перед ним, это место навевало какие-то уж очень тоскливые черные мысли. Арман стиснул зубы. Что поделаешь, надо… ради него самого, ради Витты. Он ведь не простит себе, если сестра умрет? Пусть и не видел ее ни разу вживую, никогда не держал за руку… Нет, все же ему казалось… Какие-то совсем детские, мутные воспоминания. Рядом еще один ребенок. Он точно помнил, что она была. И ведь они живы, а пока живы — всегда есть надежда.

Когда прямо перед ним в воздухе развернулось блеклое пятно разрыва, ведущего в меморум, Арман нырнул туда рыбкой, как будто в пруд. Сразу стало тяжело дышать, мерзкое желе, что было повсюду, стиснуло грудную клетку. Арман, чтоб его не выдавило обратно, сделал пару гребков, подныривая глубже, огляделся. Все было спокойно и привычно — полутьма, черные коряги вдали, мерцающие зеленоватой слизью. Парящие в бесконечности отпечатки, медленно, очень медленно садящиеся на дно. Один из них прямо перед глазами коснулся черной почвы — если, конечно, такое слово вообще применимо к меморуму. Коснулся и, в последний раз моргнув розоватым отсветом, рассыпался сверкающими бисеринами. Еще одна память растворилась в истории мира. Арман несколько минут смотрел, как впитываются золотисто-розоватые бусины в черную губку, дождался, когда последняя из них моргнет и исчезнет навсегда, а затем достал компас. Дымка под линзой медленно наливалась бордовым, Арман, понимая, что сейчас его дернет по направлению к отпечатку Вечной Королевы, взялся за компас крепче…

Резкий рывок. Ожидаемый. Но все равно дыхание вышибло из груди.