Оптимизм — это недостаток информации!

меня скомпрометируете.

* * *

Ткань на юбке Раневской от долгой носки истончилась.

Фаина Георгиевна скорее с удовольствием, чем с

сожалением, констатирует, глядя на прореху:

– Напора красоты не может сдержать ничто!

* * *

Александра Александровича Румнева, снимавшегося вместе

с Раневской в сцене бала в фильме «Золушка», искусного

графика и изысканного кавалера, Раневская называла

«Последний котелок Москвы». Румнев, давний друг Фаины

Георгиевны, часто приходил в ее полутемную комнату, они

подолгу беседовали. Он садился рядом и рисовал в своей

тонкой, карандашной манере; часто засиживался допоздна.

По меркам Лизы, домработницы Раневской, обстановка

была интимная. Однажды она выразила свой протест:

– Фаина Георгиевна, что же это такое? Ходить-ходить, на

кровать садится, а предложения не делает?!

* * *

14 апреля 1976 года. Множество людей столпилось в

гримуборной Раневской, которую в связи с 80-летием

наградили орденом Ленина.

– У меня такое чувство, что я голая моюсь в ванной и

пришла экскурсия.

* * *

«Народ у нас самый даровитый, добрый и совестливый. Но

практически как-то складывается так, что постоянно, процентов на восемьдесят, нас окружают идиоты, мошенники и жуткие дамы без собачек. Беда!»

(Из записной книжки)

* * *

Раневская как-то рассказывала, что согласно результатам

исследования, проведенного среди двух тысяч современных

женщин, выяснилось, что двадцать процентов, т. е. каждая

пятая, не носят трусы.

– Помилуйте, Фаина Георгиевна, да где же это могли у нас

напечатать?

– Нигде. Данные получены мною лично от продавца в

обувном магазине.

* * *

– Сейчас, когда человек стесняется сказать, что ему не

хочется умирать, он говорит так: очень хочется выжить, чтобы посмотреть, что будет потом. Как будто, если бы не

это, он немедленно был бы готов лечь в гроб.

* * *

Раневская изобрела новое средство от бессонницы и

делится с Риной Зеленой:

– Надо считать до трех. Максимум – до полчетвертого.

* * *

– 85 лет при диабете – не сахар, – сокрушалась Раневская.

* * *

Раневская тяжело переживала смерть режиссера Таирова.

У Фаины Георгиевны началась бессонница, она вспоминала

глаза Таирова и плакала по ночам. Потом обратилась к

психиатру. Мрачная усатая армянка устроила Раневской

допрос с целью выяснить характер ее болезни. Фаина

Георгиевна изображала, как армянка с акцентом

спрашивала ее:

– На что жалуешься?

– Не сплю ночью, плачу.

– Так, значит, плачешь?

– Да.

– Сношений был? – Внезапный взгляд армянки впивался

в Раневскую.

– Что вы, что вы!

– Так. Не спишь. Плачешь. Любил друга. Сношений не был.

Диагноз: психопатка! – безапелляционно заключила врач.

* * *

Раневской делают операцию под наркозом. Врач просит ее

считать до десяти. От волнения она начинает считать

невпопад:

– Один, два, пять, семь…

– Будьте повнимательнее, пожалуйста, – просит врач.

– Поймите, как мне трудно, – начинает оправдываться

актриса. – Моего суфлера ведь нет рядом.

* * *

– Фаина Георгиевна, вы опять захворали?! А какая у вас

температура?

– Нормальная, комнатная, плюс восемнадцать градусов…

* * *

– Моя любимая болезнь, – говорила Раневская, – чесотка: почесался и еще хочется. А самая ненавистная – геморрой: ни себе посмотреть, ни людям показать.

* * *

Раневская обедала в ресторане и осталась недовольна.

и кухней, и обслуживанием.

– Позовите директора, – сказал она, расплатившись.

А когда тот пришел, предложила ему обняться.

– Что такое? – смутился тот.

– Обнимите меня, – повторила Фаина Георгиевна.

– Но зачем?

– На прощание. Больше вы меня здесь не увидите.

* * *

Окна квартиры Раневской в высотке на Котельнической

набережной выходили в каменный внутренний двор. А там

– выход из кинотеатра и место, где разгружали хлебные

фургоны. Фаина Георгиевна с ненавистью слушала

знакомые народные выражения рабочих-грузчиков, отчетливо звучавшие на рассвете под ее окнами, а вечером

с тоской наблюдала шумные толпы уходящих домой

кинозрителей из «Иллюзиона».

– Я живу над хлебом и зрелищем, – жаловалась Раневская.

* * *

Раневская часто оставляла приоткрытой дверь на лестницу.

Нанятая недавно домашняя работница быстро поняла

возникшие для нее у Раневской новые возможности и

унесла шубу и вазочку из хрусталя, решив свалить все на

«открытую дверь». Обнаружив пропажу, Раневская

известила «товарищей милиционеров». Воровку накрыли с

поличным у нее дома, нашли еще несколько шуб и вазочек

– она не рассчитывала, что «интеллигенты заявят».

* * *

Фаина Георгиевна невзлюбила свою вернувшуюся блудную

шубу. Решила ее продать. Открыла шкаф в передней перед

покупательницей, оттуда вылетела моль. Раневская

крикнула:

– Ну что, сволочь, нажралась? Продажа не состоялась.

* * *

Долгие годы Раневская жила в Москве в Старопименовском

переулке. Ее комната в большой коммунальной квартире

упиралась окном в стену соседнего дома и даже в светлое

время суток освещалась электричеством. Приходящим к

ней впервые Фаина Георгиевна говорила:

– Живу, как Диоген. Видите, днем с огнем!

Марии Мироновой она заявила:

– Это не комната. Это сущий колодец. Я чувствую себя

ведром, которое туда опустили.