Оптимизм — это недостаток информации!

выкрасила чернилами. Высушив, решила украсить ею

туалет, набросив лису на шею. Платье на мне было розовое, с претензией на элегантность. Когда я начала кокетливо

беседовать с партнером в комедии «Глухонемой»

(партнером моим был актер Ечменев), он, увидев черную

шею, чуть не потерял сознание. Лисица на мне непрестанно

линяла. Публика веселилась при виде моей черной шеи, а с

премьершей театра, сидевшей в ложе, бывшим моим

педагогом, случилось нечто вроде истерики… (это была

П.Л. Вульф). И это был второй повод для меня уйти со

сцены.

* * *

Я социальная психопатка. Комсомолка с веслом. Вы меня

можете пощупать в метро. Это я там стою, полусклонясь, в

купальной шапочке и медных трусиках, в которые все

октябрята стремятся залезть. Я работаю в метро

скульптурой. Меня отполировало такое количество лап, что

даже великая проститутка Нана могла бы мне

позавидовать.

* * *

– Как вы живете? – спросила как-то Ия Саввина Раневскую.

– Дома по мне ползают тараканы, как зрители по Генке

Бортникову, – ответила Фаина Георгиевна.

* * *

– Фаина Георгиевна, как ваши дела?

– Вы знаете, милочка, что такое говно? Так оно по

сравнению с моей жизнью – повидло.

* * *

Раневская говорила:

– Старость – это просто свинство. Я считаю, что это

невежество Бога, когда он позволяет доживать до старости.

Господи, уже все ушли, а я все живу. Бирман – и та умерла, а уж от нее я этого никак не ожидала. Страшно, когда тебе

внутри восемнадцать, когда восхищаешься прекрасной

музыкой, стихами, живописью, а тебе уже пора, ты ничего

не успела, а только начинаешь жить!

* * *

– Жизнь – это затяжной прыжок из п…зды в могилу.

* * *

– Когда у попрыгуньи болят ноги, она прыгает сидя.

* * *

Раневская вспоминала:

– Ахматова мне говорила: «Вы великая актриса». И тут же

добавляла: «Ну да, я великая артистка, и поэтому я ничего

не играю, меня надо сдать в музей. Я не великая артистка, а

великая жопа».

* * *

– Жизнь проходит и не кланяется, как сердитая соседка.

* * *

«Третий час ночи… Знаю, не засну, буду думать, где достать

деньги, чтобы отдохнуть во время отпуска мне, и не одной, а с П.Л. (Павлой Леонтьевной Вульф). Перерыла все

бумаги, обшарила все карманы и не нашла ничего похожего

на денежные знаки…»

48-й год, 30 мая.

(Из записной книжки народной артистки)

* * *

– Когда я умру, похороните меня и на памятнике

напишите: «Умерла от отвращения».

* * *

Раневская на вопрос, как она себя сегодня чувствует, ответила:

– Отвратительные паспортные данные. Посмотрела в

паспорт, увидела, в каком году я родилась, и только

ахнула…

* * *

– Паспорт человека – это его несчастье, ибо человеку всегда

должно быть восемнадцать, а паспорт лишь напоминает, что ты можешь жить как восемнадцатилетняя.

* * *

«Для меня всегда было загадкой – как великие актеры

могли играть с артистами, от которых нечем заразиться, даже насморком. Как бы растолковать бездари: никто к вам

не придет, потому что от вас нечего взять. Понятна моя

мысль неглубокая?»

(Раневская, из записной книжки)

* * *

– У меня хватило ума прожить жизнь глупо.

* * *

– Я не признаю слова «играть». Играть можно в карты, на

скачках, в шашки. На сцене жить нужно.

* * *

– Это не театр, а дачный сортир. В нынешний театр я хожу

так, как в молодости шла на аборт, а в старости рвать зубы.

Ведь знаете, как будто бы Станиславский не рождался. Они

удивляются, зачем я каждый раз играю по-новому.

* * *

Встречаются Раневская и Марлен Дитрих.

– Скажите, – спрашивает Раневская, – вот почему вы все

такие худенькие да стройненькие, а мы – большие и

толстые?

– Просто диета у нас особенная: утром – кекс, вечером –

секс.

– Ну, а если не помогает?

– Тогда мучное исключить.

* * *

Семья заменяет все. Поэтому, прежде чем ее завести, стоит

подумать, что тебе важнее: все или семья.

* * *

Как-то, когда Раневская еще жила в одной квартире

с Вульфами, а маленький Алеша ночью капризничал и не

засыпал, Павла Леонтьевна предложила:

– Может, я ему что-нибудь спою?

– Ну зачем же так сразу, – возразила Раневская. – Давай

еще попробуем по-хорошему.

* * *

– Вот женишься, Алешенька, тогда поймешь, что такое

счастье.

– Да?

– Да. Но поздно будет.

* * *

Эрзац-внук спрашивает у Фуфы:

– Что это ты все время пьешь что-то из бутылочки, а потом

пищишь «пи-пи-пи»?

– Лекарство это, – отвечает Раневская. – Читать умеешь?

Тогда читай: «Принимай после пищи».

* * *

Фаина Георгиевна не раз повторяла, что не была счастлива

в любви: «Моя внешность испортила мне личную жизнь».

* * *

Олег Даль рассказывал:

– Снимается сцена на натуре. В чистом поле. У Раневской

неважно с желудком. Она уединяется в зеленый домик где-то на горизонте. Нет и нет ее, нет и нет. Несколько раз

посылают помрежа: не случилось ли что? Раневская

откликается, успокаивает, говорит, что жива, и опять ее все

нет и нет. Наконец она появляется и величественно

говорит: «Господи! Кто бы мог подумать, что в человеке

столько говна!»

* * *

– А вы знаете, я цветы не люблю. Деревья – мыслители, а

цветы – кокотки.

* * *