Оправдание Шекспира

Наш «триумвират» захватил елизаветинское время и время первого Стюарта. Бэкон прожил почти всю эпоху Елизаветы и Иакова. Ратленд, умерший в 1612 году, жил только в ту часть правления Иакова, когда еще веяло духом елизаветинской эпохи. Шакспер из своих пятидесяти двух лишь тринадцать прозябал в Англии Стюартов, большую часть времени, живя в Стратфорде. Одним из важных признаков духовной и эмоциональной жизни елизаветинцев было поклонение королеве Елизавете. Это надо не просто знать, но и хорошо прочувствовать.

Истинного феодального рыцарства Средневековья уже, конечно, не было. Но оно хорошо помнилось, все еще имели смысл титулы, гербы, там и здесь впечатляли неприступностью стены и башни замков, память хранила рыцарские турниры, всерьез выявлявшие самого сильного и храброго воина. Еще живы были представители старинной аристократии, которые не только соблюдали в быту ритуалы и правила уходящей эпохи, но и оставались верны рыцарскому кодексу чести. Таким был Роберт Девере – второй граф Эссекс. Ушедшие эпохи оставляют после себя ностальгический шлейф, который тянется за ними, редея, как хвост кометы.

Но история делала свое дело: турниры превращались в развлечение, светскую забаву для увеселения королевы, ристалище становилось местом, где состязались не в силе и мужестве, а в изяществе и ловкости, где возникали романтические связи, но, конечно, все проходило в рамках и одеянии старинного ритуала. Сохранилась и традиция поклонения прекрасной даме. На сцене того театра дама была одна – королева Елизавета.

Правление ее длилось сорок пять лет. Вот про кого можно сказать: «за битого двух небитых дают». Дочь казненной Анны Болейн, второй жены Генриха VIII, брак которой был объявлен папой Климентием VII незаконным, сестра Марии Тюдор, вошедшей в историю под именем Кровавой, Елизавета до двадцати пяти лет, то есть до восшествия на престол, все время царствования единокровной сестры Марии, чувствовала, что ее жизнь в опасности. Царствование этой королевы было очень неспокойное. В первый год, в феврале 1554 года, недовольные ее помолвкой с Филиппом Испанским задумали возвести на престол Елизавету. Заговор, перешедший на юге в открытое восстание, кончился провалом. Заговорщиков отправили в Тауэр, начались ежедневные публичные казни. Елизавета не была к бунту причастна, но замышлялся он якобы от ее имени. Советники Марии спорили между собой, решая судьбу сестры королевы, – казнить ее или миловать. Следствие показало ее непричастность к заговору. Но самый факт ее существования был постоянной угрозой для Марии.

Однако решиться предать смерти родную по отцу сестру Мария, несмотря на питаемые к ней недобрые чувства, не могла, к тому же она боялась этой казнью еще усилить недовольство народа. И было решено поместить Елизавету в Тауэр. А это означало смерть. Через много лет она вспоминала в разговоре с одним французом, что хотела просить палача отрубить ей голову одним ударом – так страшила ее мысль о тупом топоре. В Тауэре она пробыла почти два месяца. Несмотря на уговоры советников, Мария все-таки решилась только на высылку Елизаветы из Лондона в отдаленный средневековый замок, обветшалый, с осыпающимися каменными стенами. Здесь, в холодных, промозглых покоях, где дуло во все щели, Елизавета промаялась почти год. Вернули ее в Лондон в конце апреля 1555 года – у Марии в начале мая должен был родиться наследник. Беременность оказалась ложная. Наследницей престола опять стала ненавистная младшая сестра.

Мария Тюдор умерла через три с половиной года от рака. Умирала мучительно – физически и душевно: народ, ненавидевший королеву-католичку, не скрывая радости, ожидал ее кончины. К всеобщему ликованию, на трон короновали юную прекрасную девушку, рыжеволосую в отца принцессу, с которой так ж е с т о к о обращалась сестра. Ненависть «кровавой» католички, по милости которой страна была уставлена виселицами и столбами для сожжения еретиков, внушала людям надежду: в новом царстве не будет страха, что в любой момент за самую малую провинность, нарушающую католический ритуал, тебя бросят в застенок, вздернут на дыбу, еще усовершенствованную палачами, сожгут на костре. И Елизавета, сама испытавшая подобный страх, оправдала ожидания.