Операция «Престол»

— Годится! — кивнул Аринин. — Еще как годится! Держи! — протянул он китайцу несколько долларовых купюр.

— Минь, — пряча деньги, сказал Чэн, — понимает толк в любви, как ни одна другая из наших девушек! Вы останетесь довольны!

Как только Чэн покинул комнату, девушка усадила гостя на кровать и ловко раздела его. Уложив его на середину, она ловким движением сбросила с себя халат и, оставшись в одной узкой набедренной повязке, уселась на его ягодицы.

Комнату наполнили звуки восточной мелодии. Минь провела руками по каким-то только ей известным точкам, и Райснер почувствовал необычайное возбуждение.

Девушка перевернула его на спину и уселась на него, впустив, наконец, в свой «жемчужный грот» его «нефритовый молот», как высокопарно называли даосы влагалище и половой член.

Слегка двигаясь в такт музыке, она умудрялась при этом массировать Райснера руками и бедрами, и тот окунулся в самый настоящий омут сладострастья.

Минут через десять китаянка уложила гостя на себя и с великим знанием дела продемонстрировала ему технику под романтическим названием «нефритовая змея вползает в свою тесную пещеру».

После полного слияния двух лун, как у даосов назывался одновременный оргазм, Минь отвела Райснера в душ, вымыла его с ног до головы, а затем предложила кальян.

Тот приянлся усиленно вдыхать в себя заряженный в табак опиум. Как только кончился их второй любовный сеанс, он сразу же уснул.

Минь пролежала рядом с ним с четверть часа.

Убедившись, что ее партнер на самом деле крепко спит, девушка бесшумно соскользнула с кровати и позвала Чэна.

Тот вытащил из висевшей на стуле куртки Райснера бумажник и вытащил из него несколько купюр.

И каково же было изумление китайца, когда его клиент, самым непостижимым образом очнувшись после литра водки и гашиша, вскочил с кровати и схватил его за руку.

— Ну что, обходительный мой? — насмешливо взглянул Райснер на растерявшегося китайца. — Мало меня нагрел за этот вечер? Еще захотел?

Китаец попытался было вырваться, но Аринин быстро успокоил его, ударив его сложенными вместе пальцами в солнечное сплетение. Тот икнул и упал на колени.

— А ты, нефритовая моя, — Райснер перевел взгляд на поспешившую к двери Минь, — быстро на кровать!

И та, прекрасно понимая, что без причины так внезапно не трезвеют, покорно уселась.

Райснер двумя пальцами сжал сидевшего на полу китайца за горло.

— В какой комнате Цветаев?

Несмотря на сильную боль, Чэн покачал головой, и Аринину пришлось еще сдавить пальцы.

Но и этого оказалось недостаточно, Чэн лишь хрипел, и Райснеру пришлось надавить на него по-настоящему.

И только почти теряя сознание, китаец осознал, что этот человек убьет его, а Минь обязательно скажет, где милуется со своей крошкой этот русский.

Да и какое ему дело до этих русских?

Пусть убивают друг друга!

И он едва слышно выдавил:

— Через три комнаты отсюда, слева по коридору…

— Охрана? — ослабил удушье Райснер.

— Двое… у комнаты…

— Вот и хорошо, — улыбнулся Райснер почти задушенному им китайцу, — вот и молодец! И если ты хоть кому-нибудь пикнешь обо мне, я скажу, что это ты навел меня на него. А теперь не обессудь!

Связав сначала Чэна, а потом и Минь разорванной на полосы простынкой, он заклеил им рты пластырем. Затем подошел к двери и, бесшумно открыв ее, выглянул в коридор.

В десяти метрах от его двери сидели телохранители Цветаева.

Никто из них даже не охнул, когда подкравшийся к ним Аринин нанес два сильных удара в основание шеи. Вытащив у обоих по пистолету, Аринин вошел в номер.

Цветаев лежал со своей пассией на кровати.

— Ты кто? — изумленно воскликнул он, по всей видимости, принимая незваного гостя за грабиетля. — Да ты понимаешь на кого лезешь? Тебя, пса, по стенке размажут! Да я…

Договорить он не успел, поскольку Райснер отвесил ему чувствительную оплеуху.

— Это тебе за пса, — проговорил он и поднял пистолет на уровень лба мгновенно притихшего Цветаев. — А будешь грубить дальше, я всажу в тебя всю обойму и буду считать, что сделал очень доброе дело! — продолжал он все тем же не сулившим ничего хорошего тоном.

Цветаев не ответил. Сверля незаванного гостя ненавидящим взглядом своим темных глаз, в которых вместе со страхом сквозило бешенство, он тяжело перевел дух.

— Желания получить пулю у тебя, как я понимаю, нет, — насмешливо продолжал Райснер, — значит, ты сейчас ответишь мне на мои вопросы! Ответишь? — вкрадчиво спросил он.

Цветаев молчал.

— Дело твое, — пожал плечами Райснер и приставил к его голове пистолет.

Проклиная последними словами охранников, проморгавших этого свалившегося ему словно снег на голову парня, Цветаев глухо произнес:

— Спрашивай…

— Кто такой Лесник?

Цветаев вздрогнул, словно от удара током.

Судя по его сразу же посеревшему лицу всему, он уже начинал понимать, с кем имеет дело.

Конечно, он предпочел бы иметь дело с уголовниками, а не с НКВД.

Когда он закончил свой подробный о том, как был завербован Лесник, Райсман спросил:

— А как Преклонский собирается напасть на золотой прииск?

— У Лесника есть человек, который сообщает ему, когда и с какого прииска будут вывозить золото на завод…

— Кто он?