Опасный менуэт

Через восемь лет Элизабет покидала Россию. Она заливалась слезами, когда прощалась с Петрушей. Разве это не похоже на то, что было у нее с Мишелем?

Не знала Виже-Лебрен, уходя из жизни в 87 лет, что и после нее Франция все еще будет бунтовать, а революции протянутся целых сто лет вплоть до Парижской коммуны.

По страницам мемуаров Виже-Лебрен разбросано множество точных наблюдений, подробностей повседневной жизни того времени.

Художница сохранила в памяти поразительную картину. На даче у Строгановых на Каменном острове она увидела открытые калитку и дверь. При входе на столике лежала шкатулка с драгоценностями. "Вы не боитесь, что украдут?" — спросила гостья. "Нет, — ответила графиня, — вот лучший сторож". И она указала на висящие над шкатулкой иконы Богоматери и покровителя страны святителя Николая, перед которым горела большая лампада…

Немало наблюдений над Россией, над ее людьми оставила Мари-Элизабет-Луиза Виже-Лебрен: "В большинстве своем простой русский народ некрасив, но он обладает умением держать себя просто и гордо, и это добрейшие люди в мире. Русские умны и проворны; все ремесла они постигают с удивительной легкостью, многие добиваются успеха в искусствах… Русский народ в основном прямодушен и обладает мягким характером. Ни в Петербурге, ни в Москве я никогда не слышала не только о тяжких преступлениях, но даже о кражах. Тем более удивительно такое честное и кроткое поведение в людях, недалеко ушедших от варварства. Некоторые приписывают эти качества рабству, в котором они пребывают, но я вижу причину в крайней религиозности русских"…

НИКОЛАЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ ЛЬВОВ

Важное место в романе занимает образ Николая Александровича Львова, выдающегося русского ученого, художника, поэта, архитектора, обладателя многих других талантов; мы бы назвали его русским Леонардо да Винчи, настолько разнообразна была его деятельность. Происходил он из мелкопоместных дворян Тверской губернии. Николай не имел высокого положения в обществе, поэтому отец девушки, Марии Дьяковой, которую он полюбил, не хотел даже слышать о нем. Но, будучи человеком решительным, Николай тайно обвенчался с Марией. Шесть лет они скрывались ото всех, и только когда Львов был благосклонно принят во дворце у Екатерины и императрица взяла его в путешествии по югу России как архитектора, отец Марии согласился на официальное венчание своей дочери.

Насколько Львов был талантливым архитектором, говорят его постройки: дворец под г. Звенигородом, дворец для графа Ростопчина в Воронове, несколько зданий в Москве и на его родине близ Торжка.

Читатель расстался со Львовым в самый трудный момент его жизни: он открыл залежи торфа, но из-за чрезмерно жаркого лета торф загорелся на окраине Петербурга и дым распространился повсюду. Надышавшись дыма и копоти, Львов заболел и слег в своем имении близ Торжка. Как говорили его близкие, он превратился чуть ли не в скелет. Думали, что он не выздоровеет. Однако в мыслях своих он продолжал работать и написал прошение в Академию наук о том, что, по его мнению, на Северном Кавказе имеются очень ценные минеральные источники.

Представьте себе, его приехал навестить сам государь Александр I.

И наконец, Михайло, Михаил, Мишель! Он тоже достоин отдельной книги, только — увы! — слишком мало сведений сохранилось о нем. Даже неизвестна его фамилия и конец его непростого долгого пути в мир искусства.

Расстались с ним читатели в тот год, когда не стало друга его и учителя Львова. Авторы высказали свою версию о его дальнейшей судьбе.

Покидая Львова, он признался, что цель его — пешком дойти до Урала, хозяином которого считался его опекун и покровитель, знаменитый промышленник Никита Акинфиевич Демидов. А перед этим путешествием…

Длинная-предлинная, бесконечная российская дорога, дорога живописного ремесла, искусства.

Стемнело, а он все шел и шел. Ночь уже накрыла своим пологом Тверскую землю. Поднялся на возвышение, воздух здесь дышал особенными пахучими ароматами вечерних трав. Сел на землю и долго смотрел на темнеющее небо. Черное небо засеребрилось бесчисленными россыпями звезд. Он смотрел на них, изумленный и очарованный. Казалось, они тоже глядят на него. Чего-то ждут, чего-то требуют. Одна вспыхнула и бросилась вниз. Упадет следующая, загадает желание. Какое? Отринуть от себя все-все, пробиться к сердцевине своего "я" и писать то, что подсказывает сердце. Он дождался — звезда оторвалась от неба и полетела не вниз, а вверх. Он успел крикнуть: "Своим умом, только своим умом!"

Звезда улетела, исчезла, а он еще долго не отрывал от небосвода глаз, силясь что-то понять, услышать.

…С того времени неведомый странник М.Б. влился в поток многочисленных безвестных художников, бродивших по Русской земле, искавших счастья и правды, живших любимым трудом, готовых нарисовать-написать каждого, кто пожелает.