Читаем Олег Борисов полностью

«В его душе словно стоял образ подлинной, высшей правды о смысле и назначении искусства, с этим образом он и сверял себя, — написала Татьяна Москвина. — Слова о высшей мере и высшей правде редко бывают уместными, если речь идет о таком замусоренном и девальвированном виде творчества, как актерское, но — именно они и нужны в разговоре об Олеге Борисове. Он не навевал современникам сладких снов и не звал подражать его героям как подобию идеала. Борисов был актером антимодельного рода. Таких похожих, подобных не было до него и пока что не видно после».

У Светланы Крючковой есть любопытное наблюдение. «Сейчас партнер на сцене, — говорит она, — на меня смотрит, как на Свету Крючкову. Этого никогда не было у Олега Ивановича. Он выходил другим человеком, и ты уже загорался от него. Отношения шли иногда такой силы с его стороны, что ты пугался и думал, что это он к тебе относится так. Настолько это было искренне и глубоко. Замечательный партнер, выдающийся артист и очень достойный человек».

…Всё у Борисова — говорили — «чересчур». Чересчур требовательный. Чересчур честный. Чересчур прямой. Ему было трудно, потому что это «чересчур» было для окружающих, а для него — совершенно естественным отношением к жизни и работе.

<p>Глава девятнадцатая</p><p>«Толпа несыгранных ролей…»</p>

В разговоре с сыном Юрием — они выступали в Московском доме ученых 15 декабря 1986 года — Олег Иванович сказал: «Мне 57 лет. Я впервые в жизни сыграл Чехова (Астров в мхатовском спектакле „Дядя Ваня“. — А. Г.). Я играл в двух пьесах Шекспира — слугу Грегорио в „Ромео и Джульетте“ и двух Дромио в „Комедии ошибок“. И еще — принца в шекспировских хрониках. Я не сыграл Островского, я не сыграл Пушкина, я не сыграл Тургенева, я не сыграл Толстого, я не сыграл Гоголя… Я ничего этого не сыграл! Задается вопрос: а что же я играл?..»

В его творческой жизни осталось больше несыгранного, чем сыгранного. Юрий, к слову, считал, что Олег Иванович «…все сыграл. Все, что мог. Большие артисты много и не играют…».

Анатолий Эфрос, занявшийся восстановлением в Театре на Таганке своего «Вишневого сада», пригласил Борисова на роль Лопахина. Репетиции начались 3 декабря 1985 года. Олег Иванович отказался. «Они забыли, — записал Борисов в дневнике, — что мне 55 и впору уже готовиться к Фирсу (пророческое замечание. — А. Г.). К тому же играть после Высоцкого!..» Сначала на Таганке Лопахина начал репетировать Николай Губенко, но тут же отказался («Думаю, — пишет Алла Демидова, — что понял — несовместимость»). Стали пробовать других артистов, Ивана Бортника в их числе. Сыграл же Лопахина Борис Дьяченко.

Об Эфросе Борисов отзывался очень хорошо: «Он чистый профессионал, именно чистый. Без примесей гражданственности, за которую обычно прячутся. Если предположить, что я оказался в когорте его актеров (это могло бы случиться, живи я в Москве), то ходил бы за ним, как все, из театра в театр. И был бы этому счастлив. Сейчас бы оказался на Таганке… Всю жизнь гонимый, Эфрос принял этот театр в надежде, что теперь-то все мучения кончатся — ведь он наделен властью! Его отговаривали все, а он не верил… Мне бы впору согласиться на Лопахина — наплевать на возраст! — никогда еще не было такого соблазна приблизиться к горе, на которой он стоит. И закрыть глаза на то, что роль Высоцкого, что опять ввод… Но отчего-то есть предчувствие, что так и останусь среди зрителей».

Не составит труда набросать несколько списков, будто бы подтверждающих невостребованность Борисова. Кинорежиссеров, например, не работавших с этим артистом, набралось под две дюжины. Авторов пьес и прозаических произведений, поставленных в различных театрах, но роль в которых Борисову не предлагалась, — чуть поменьше, и все равно числом солидным.

Но о чем свидетельствуют эти списки, в которых, безусловно, представлены достойные мастера кино, великие драматурги и писатели и весьма значимые для мирового искусства произведения? Только, полагаю, о том, что невозможно объять необъятное. Это — во-первых. Во-вторых, далеко не с каждым кинорежиссером из списка, составленного Андреем Карауловым (кого в нем только нет — от Пырьева до Говорухина с Абуладзе и Муратовой посередине), мог бы найти понятийный язык Борисов. Такой, какой он нашел с Вадимом Абдрашитовым (с Львом Додиным в театре) и не нашел с Александром Зархи. И, наконец, нет никаких оснований полагать, что все эти уважаемые люди могли (да и хотели ли?) предложить Борисову нечто такое, что могло бы заставить его погрузиться в работу над ролью так, как он, скажем, с головой — и надолго! — уходил под воду в «Кроткой» или «Слуге». Не стоит к тому же забывать о болезни Олега Ивановича, забиравшей много сил.

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

Третий звонок
Третий звонок

В этой книге Михаил Козаков рассказывает о крутом повороте судьбы – своем переезде в Тель-Авив, о работе и жизни там, о возвращении в Россию…Израиль подарил незабываемый творческий опыт – играть на сцене и ставить спектакли на иврите. Там же актер преподавал в театральной студии Нисона Натива, создал «Русскую антрепризу Михаила Козакова» и, конечно, вел дневники.«Работа – это лекарство от всех бед. Я отдыхать не очень умею, не знаю, как это делается, но я сам выбрал себе такой путь». Когда он вернулся на родину, сбылись мечты сыграть шекспировских Шейлока и Лира, снять новые телефильмы, поставить театральные и музыкально-поэтические спектакли.Книга «Третий звонок» не подведение итогов: «После третьего звонка для меня начинается момент истины: я выхожу на сцену…»В 2011 году Михаила Козакова не стало. Но его размышления и воспоминания всегда будут жить на страницах автобиографической книги.

Карина Саркисьянц , Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Театр / Психология / Образование и наука / Документальное