Читаем Олег Борисов полностью

Потом я понял, в чем дело. По всей видимости, он, наблюдая за происходившим, чувствовал и понимал, что мы тоже — я имею всю группу — полностью отданы работе. Что для нас главное — не просто отбыть восемь часов на площадке, завтра еще восемь и так далее, а в том главное — мы в поиске, мы в напряжении и мы живем только картиной. Только фильмом. И видел Олег Иванович так же, что степень нашей отдачи совпадала со степенью отдачи его. И я поэтому хорошо представляю себе ситуацию, когда он, готовый на 120 процентов отдаться роли, видит вдруг, что не готов партнер. Что там, на лесах павильона, по недосмотру осветителя упала шторка какая-то. Что в процессе съемки вдруг возникают какие-то разговоры. Что режиссер не знает, что делать ему. Неуверенно говорит о том, что надо делать вот в этом эпизоде, в другом… То есть он на 120 процентов готов, а кто-то на 80, кто-то на 50, кто-то на 30. Они-то и говорили, естественно, о его тяжелом характере, потому что такое положение дел могло его, конечно же, взорвать. Я его очень хорошо понимаю… Ну не зовите тогда Борисова. Зовите человека, который тоже будет работать на 80 или 50 процентов. А Борисов этого не мог. Когда он отдавался, все получали этот сгусток энергии, сгусток отдачи…

Мы работали едино. С полной отдачей. Это касалось всего персонала группы, операторов, художников… Художник-постановщик всегда ходил с молотком. Александр Толкачев, которого очень уважал Борисов. С молотком ходил. Сам забивал гвозди. Смотрел. Выдергивал.

Заканчивалась съемка, мы приезжали в гостиницу, там продолжались разговоры, разминки, репетиции. И даже за дружеским столом, во время позднего ужина с вином, с водкой — все равно разговор был только об этом. Все жили картиной».

Работу с Борисовым Абдрашитов характеризует «особым делом». Во время разговоров об образе следователя Ермакова в картине «Остановился поезд» читали стихи, слушали музыку, которую композитор присылал для того или иного эпизода. Все обсуждения — на полутонах, не в режиме «плюс — минус» или «белое — черное». «Выстраивать отношения с этим артистом на полутонах, — говорит Вадим Абдрашитов, — было сказочным удовольствием». А все разговоры о сложности характера Борисова Абдрашитов называет абсолютной чушью и недобросовестностью тех, кто об этом говорит и кто так и не сумел обеспечить высокую степень вовлеченности в фильм или в спектакль.

Борисов привнес в ленты-шедевры чрезвычайно много, ни на каких весах не измерить его — со-творца с Александром Миндадзе и Вадимом Абдрашитовым — вклад. Снимавшийся в «Параде планет» Сергей Никоненко говорит, что Борисов был для него удивительным примером отношения к работе, к делу, к партнерам, к режиссеру и ко всей съемочной группе. «Я, — говорит Сергей Шакуров, — не могу сказать, что у него был тяжелый характер. На себе, по крайней мере, я этого не ощутил. Поскольку он был человек суперталантливый, его, быть может, раздражало бескультурье партнеров — это я не о „Параде планет“, — неоправданная звездность. Или просто — тупость. Есть артисты — тупые, с которыми не о чем поговорить. И это могло раздражать».

У Борисова — ноль звездности. О том, что у него «звездная болезнь», говорили только два человека. Один — Олег Ефремов, который пытался этим ярлыком объяснить спровоцированный им самим уход Олега Ивановича из МХАТа. Когда человек из хороших побуждений что-то делает, его потом предают. «Отец сполна получил за свою преданность МХАТу, — говорил Юра Борисов. — Второй — Кирилл Лавров: в телепередаче. В Питере осталось какое-то болезненное восприятие ухода Олега Борисова из театра. Там все считают себя истинными патриотами БДТ… То есть уйти оттуда — для них настоящее предательство. Как, знаете, дают тебе некое масонское удостоверение — и на всю жизнь. Выход оттуда карался смертной казнью». Не менее категоричен и Сергей Юрский: «Для Товстоногова человек, ушедший из его театра, это человек, который изменил Родине…»

В киноэкспедициях Олег Иванович всегда становился частью группы. Таким, как все. Когда снимался «Остановился поезд», в гостинице подолгу не было горячей воды. Ехали все вместе со съемок в автобусе, проезжали мимо гостиницы, спускались к Оке (брали с собой мыло, шампунь) и мылись в реке, как говорит Абдрашитов, «по-солдатски, по-красноармейски… и Борисов был одним из нас».

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

Третий звонок
Третий звонок

В этой книге Михаил Козаков рассказывает о крутом повороте судьбы – своем переезде в Тель-Авив, о работе и жизни там, о возвращении в Россию…Израиль подарил незабываемый творческий опыт – играть на сцене и ставить спектакли на иврите. Там же актер преподавал в театральной студии Нисона Натива, создал «Русскую антрепризу Михаила Козакова» и, конечно, вел дневники.«Работа – это лекарство от всех бед. Я отдыхать не очень умею, не знаю, как это делается, но я сам выбрал себе такой путь». Когда он вернулся на родину, сбылись мечты сыграть шекспировских Шейлока и Лира, снять новые телефильмы, поставить театральные и музыкально-поэтические спектакли.Книга «Третий звонок» не подведение итогов: «После третьего звонка для меня начинается момент истины: я выхожу на сцену…»В 2011 году Михаила Козакова не стало. Но его размышления и воспоминания всегда будут жить на страницах автобиографической книги.

Карина Саркисьянц , Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Театр / Психология / Образование и наука / Документальное