Олдорандо (СИ)

   Вдруг раздались удары тревожного гонга и крики надзирателей. Заключенные испуганно замерли. Всюду забегали фагоры, иногда перекидываясь друг с другом грубым словом. Они повсюду совали свои спиленные рога. Юли ощутил, как его сердце вновь наполнилось ненавистью к этим тупым и злобным существам. Тем не менее, он был вынужден признать их полезность. Он не раз наблюдал, как легко они усмиряли даже самых буйных заключенных.

   Он внимательно пригляделся к происходящему, стараясь вспомнить, что послужило причиной переполоха. Инцидент оказался пустяковым. Четверо заключенных, как всегда, отлавливали очередную порцию рыбы в пруду под недремлющим оком одного из младших надзирателей. Они заводили сеть, стоя по пояс в ледяной воде. Только когда их сеть наполнялась трепещущим уловом, им позволяли выйти на берег и вытянуть свою добычу. Это была обычная сцена для Твинка.

   К несчастью, как раз в этот миг мимо катилась тачка, тяжело груженная обломками скалы. Её, как всегда, с натугой толкали двое заключенных. Неожиданно единственное колесо тачки наехало на камень, она вильнула в сторону и с грохотом опрокинулась, вывалив груз. Заключенный, который налегал на левую ручку тачки, покачнулся от неожиданного толчка и тоже упал, потеряв равновесие. Падая, он налетел на ноги одного из рыбаков, молодого парня, который вытаскивал конец сети. Растерявшись от неожиданности, рыбак тоже потерял равновесие и упал в воду головой вниз.

   Надзиратель заорал и начал размахивать палкой. Его фагор, который неотступно следовал за хозяином, рванулся вперед. Он схватил вынырнувшего заключенного, подняв его в воздух, словно крысу, и грубо вытащил на берег. Надзиратель между тем подскочил к другому упавшему, вскинув дубинку. Юли одобрительно кивнул. Если кто из участников этой сцены и был в чем-то виноват, то именно этот неловкий болван, не способный справиться с тачкой.

   Но тут на шум прибежал Дравог и ещё один надзиратель. Не разобравшись, в чем дело, они принялись избивать несчастного молодого рыбака, не давая ему даже подняться. Младший надзиратель работал своей палкой без энтузиазма, но разошедшийся Дравог рьяно размахивал дубинкой, каждый раз стараясь попасть парню по голове. Поняв, что дело пахнет убийством, подбежавший Юли схватил его за руку.

   -- Оставь его в покое, -- твердо сказал он. -- Я видел, как всё произошло. Виновата упавшая тачка -- она случайно столкнула его в воду и вышло недоразумение. Он не виноват.

   -- Заключенным запрещается входить в пруд без разрешения, -- злобно бросил Дравог, оттолкнул Юли и продолжил избиение.

   Юли пришлось грубо оттащить его за шиворот -- он оказался намного сильнее толстяка-капитана. Дравог в бешенстве повернулся к нему, но поднять руку на святого отца всё же не решился, лишь его налитые кровью глаза злобно буравили юношу. Юли не отвел взгляда.

   -- Этот заключенный уже настолько избит, что не сможет работать в этот день, -- твердо сказал он. -- Я требую, чтобы его отвели в камеру и дали отдохнуть. Ты знаешь, что у меня есть право давать отдых ослабшим заключенным. В противном случае, я пожалуюсь верховному инквизитору, отцу Мллю. И, если он решит, что ты не уважаешь святых отцов... -- Юли многозначительно оборвал фразу.

   На самом деле, он отнюдь не был уверен, что ему, одному из самых молодых священников, вообще дадут возможность подать жалобу столь важному лицу. Но Дравог перетрусил. Как и у всех жителей Панновала, страх перед обвинением в ереси сидел у него в крови.

   -- Я немного погорячился, только и всего, -- нехотя буркнул он, не глядя на Юли, и крикнул остальным: -- Эй, живо гоните эту падаль в её нору!

   Заключенный, всё тело которого было покрыто водой, смешанной с кровью из разбитой палкой лейтенанта головы, с трудом поднялся на ноги. Дравог вызвал надзирателя, заведовавшего камерами, и тот немедля примчался с шипящим на дожде факелом. За ним, поблескивая в темноте розоватыми глазами, бежал его фагор, завывая от радости в предчувствии очередного развлечения. Потом вся кампания погнала полумертвого от побоев заключенного в его камеру в соседней пещере, подгоняя его ударами тяжелых сапог. Юли с бессильной злобой следил за ними. Теперь он уже ничего не мог сделать -- ведь надзиратели лишь выполняли его собственный приказ. Наконец, когда избитый рыбак оказался в камере, тюремщики удовлетворенно разошлись по своим постам. Суматоха улеглась.

   -- А мне понравилось давать отдых заключенным, -- нагло заявил Дравог, уставившись в глаза Юли. -- Это и впрямь веселей, чем наказывать. Почаще пользуйся своим правом! -- и лейтенант глумливо усмехнулся в усы.

   Юли не ответил ему, сдержав охвативший его гнев. Опять он оказался так наивен!..

   Терзаемый чувством вины, он осторожно пробрался к камере избитого заключенного. В конце концов, он был всё же священник и должен был следить за ними. В этот момент из-за дверцы соседней камеры донесся шепот:

   -- Усилк, как ты себя чувствуешь?