Олдорандо (СИ)

   Юли был буквально раздавлен таким назначением. Он-то полагал, что став священником, он окажется вне чьей-либо власти. Увы... Как оказалось, в Святилище для вновь посвященных в духовный сан был установлен строгий порядок прохождения службы, который, по сути, был второй, более важной ступенью их обучения. Сначала новых духовников направляли на годичную службу в Зону Наказания, тот самый Твинк, проще говоря, в тюрьму. После тюрьмы их на три года переводили в инквизицию, службу дознания при милицейской гильдии. В этих низовых подразделениях власти они проходили необходимую закалку, черствели и ожесточались, безнадежно отдалялись от народа, из рядов которого когда-то вышли. Только после этого новым святым отцам разрешалось исполнять обязанности священников среди простых людей, как Сатаалу. После семи лет такого служения им дозволялось просить о переводе обратно в Святилище -- конечно, если они этого ещё хотели. Таким образом, лишь после двенадцати лет безупречной службы святой отец мог попасть в число тех, кто принимает решения. Неудивительно, что всё высшее духовенство Панновала состояло из стариков различной степени дряхлости.

   Юли приуныл. Он мечтал о свободе -- а вместо этого попал на пожизненную каторгу. Зачем ему знания и власть, если он будет стариком? Впрочем, пока он был молод и хорошо усвоил, что в Панновале не было неизменных правил. А он и так совершил уже почти невозможное, за год с небольшим пробившись из дикарей в правящий клан. В сущности, до вершины оставалось совсем немного. И Юли, с присущим юности оптимизмом, положился на будущее.

* * *

   В Зоне Наказания всегда стоял шум. Ни тишины, ни тьмы тут никогда не было. На всех углах здесь чадили факелы и головешки. Здесь же жили городские рабы-фагоры и надзиратели, набираемые из не угодивших начальству отбросов милиции. Зона была любовно расположена в самой сырой пещере под руслом Вакка, где всегда моросил мелкий дождь. За тысячи лет своды пещеры обросли сталактитами, на которых собирались крупные капли воды, беспрестанно срывавшиеся вниз, на головы обитателей Зоны.

   Надзиратели носили непромокаемые плащи и сапоги с толстыми подошвами. Сопровождающие их фагоры, как и в других местах, не имели одежды, но их белая шерсть хорошо защищала от холода и сырости.

   Брат Юли, как его теперь называли, благодаря протекции отца Сифанса сразу попал на высокий пост. Его определили в подручные одному из трех лейтенантов Твинка, которые, сменяясь, несли в нем круглосуточное дежурство, олицетворяя здесь верховную власть. Этот лейтенант был упитанным мужчиной с грубыми манерами по имени Дравог. Он шагал так, как будто давил жуков, и говорил так, как будто жевал их. Он постоянно постукивал дубинкой о свои чудовищных размеров сапоги, и этот барабанящий звук действовал на Юли раздражающе. Но с его помощью юноша быстро усвоил здешние порядки.

   В отношении заключенных действовала суровая палочная дисциплина. Все движения были подчинены приказам надзирателей и на любого замешкавшегося тотчас обрушивался град ударов. Каждый, кто осмеливался роптать, также получал свою порцию ударов крепкой дубинкой. От всего этого стоял несмолкаемый шум. Заключенные были угрюмы. Ни о каком "выслушивании жалоб" от них не могло быть и речи. Дравог смотрел на молодого священника, как на пустое место, и откровенно издевался над ним, заставляя давать санкции свыше на все свои расправы. Юли приходилось выискивать законные основания для любого акта насилия по отношению к заключенным, и он остро сочувствовал своим жертвам, порой вообще ни в чем не провинившимся, но нарушавшим, как любил говорить лейтенант, "распорядок дня".

   Ему вскоре опротивела бессмысленная жестокость Дравога, но в то же время неукротимая враждебность заключенных истощала его терпение. Тихие дни, проведенные в Святилище, казались ему теперь самыми счастливыми в жизни, хотя недавно он считал совсем иначе. В беспощадной обстановке тюрьмы он тосковал по глубокой, наполненной молчанием и благочестием темноте учебного зала, даже по отцу Сифансу с его осторожным дружелюбием, лишь сейчас оценив его по достоинству. Увы, дружба была не той чертой характера, которую уважал и признавал лейтенант караульной службы Дравог.

   Сердцем Зоны была большая пещера, которая и называлась Твинк, потому что именно в ней работали заключенные. Они были заняты тем, что долбили и разрушали её заднюю стену, чтобы увеличить пространство Панновала. Этот тяжелый труд был почти бесплодным. Кремнистый сланец был неуступчив и тверд, и сопротивлялся всем усилиям. Заключенные выбивались из сил. Их труд был бесконечен. Но каждый, кто смел хотя бы опустить руки, тут же получал удар крепкой дубинкой.

   -- Это рабы, -- самодовольно заявил Дравог Юли в первый же день, указывая на изможденных заключенных, долбивших скальный монолит с помощью жалких долот и камней. -- И чтобы они шевелились, их нужно беспощадно бить, да почаще!