Октябрь, который ноябрь

Глава девятая Ночные разговоры и немного стрельбы

Литейный проспект, конспиративная квартира Центра

45 часов до часа Х.

— Барышня, номер 1044, срочно!

— Соединяю, — сонно отозвалась мембрана.

Звонивший придерживал трубку плечом и почти приплясывал от нетерпения. Наконец, отозвались:

— Богадельня общества Филиппа Гартоха прихода церкви святой Анны-Марии, лютеранск…

— Это Гид, — оборвал нетерпеливый абонент. — Господина Иванова, срочно!

— Послушайте, Гид, у вас же есть часы, — возмущенно намекнули на том конце провода.

— Бросьте, он все равно не спит! Передайте, что срочно! Срочно! Promptly!^[15]

Трубка замолчала.

Звонивший маялся у стола, то облокачиваясь о раскинутую карту, то вскакивал, и, оттопыривая зад в галифе горчичного сукна, наваливался животом. Плотнее прижимал ладонью к уху неудобную массивную трубку. Специально тянут, скоты. Специально!

Наконец, в трубку дунули и с чудовищным акцентом сообщили:

— Иванов у аппарата. Что случилось, дорогой наш Гид?

— Случилось! Весьма случилось, весьма! — с яростью зашипел куратор группы. — Она в городе! Я только что ее видел!

— Кто «она»? — с настороженным недоумением уточнил Иванов-с-акцентом.

— Черт вас возьми! Я же рассказывал, предупреждал! Она — служащая конкурирующей фирмы. Это конец! Если они поняли, в чем дело и спустили с цепи эту цепкую суку, она пойдет по следу до конца и…

— Ах, вы об этой мифической особе. Полагаю, вы ошиблись, обознались…

— Я?! — Гид коротко хихикнул. — Обознался?! Естественно, мне ее так трудно запомнить…

На том конце провода помолчали, потом уточнили:

— Что, действительно она?

— Практически не изменилась, — Гид застонал. — Я знал, я чувствовал…

— Не паникуйте! — приказал Иванов-с-акцентом. — Где вы ее видели?

— Контролировал работу в известном вам месте. Утром будет в газетах. И тут смотрю… Она с генералом. Стоит, стерва, скалится…

— Спокойно! Она вас видела?

— Нет! Иначе я бы вас вряд ли потревожил.

— Перестаньте, Гид. Прошло много лет, едва ли она вас узнает.

— Да уж конечно. Полагаете, она своих зарубок не помнит?! Операцию нужно сворачивать.

— Прекратите молоть чушь, — холодно сказала трубка — акцент говорящего выдал смехотворную «цушшь», но Гид закрыл глаз и попытался взять себя в руки — работодатель шутить не любит.

— Хорошо, она здесь, и, видимо, не одна, с группой, — вслух неторопливо размышлял Иванов-с-акцентом. — Что это меняет? Город огромен, знает в лицо она исключительно вас. Каковы шансы, что наши конкуренты выйдут на след? Остается чуть более суток, завершим работы, далее вы благополучно отбудете домой.

— Вы ее не знаете, — тоскливо вставил Гид. — Найдет. Это такая стерво…

— Успокойтесь. Сейчас вы в полнейшей безопасности. Выпейте немного коньяку, отдохните. Вечером займетесь работой по дому с красными колоннами и все. Финал.

— Она меня знает в лицо, — напомнил, утирая лоб, Гид.

— Что с того? В городе два с половиной миллиона людей. Случайная встреча абсолютно исключена. Главное, не делайте глупостей, доведите дело до конца. Со своей стороны мы займемся этой внезапной гостьей.

— Мой совет, господин Иванов, — обезвредьте ее сразу, как только найдете. Издали. Без разговоров. Никаких близких контактов!

— Ну-ну, милейший, давайте без истерик. Отдыхайте, набирайтесь сил. Мы позаботимся о вашей знакомой.

Гид повесил трубку. «Они позаботятся», еще бы. Как будто ему неизвестно что у богадельни Гартоха практически нет агентов, способных исполнить ликвидацию на приличном уровне. Собственно, у них вообще нет людей. Привыкли, мерзавцы, загребать жар чужими руками. Чистенькая Европа в безупречных сиреневых кальсонах. Рюмку коньяку предлагает, урод…

Куратор с трудом открыл золотую плоскую табакерку, насыпал дозу на зеркало. Кокаин в октябрьской России немыслимо дешев. Зажатая между средним и указательным пальцем визитная карточка выстроила ровную дорожку. Действительно, остались сутки, чуть больше. Рассеюшка вздрогнет, а умные люди отбудут с прибылью.

У казармы фабрики Ерохина

43 часа до часа Х.

Сумрачно шагал Борька по темной улице и досадовал на обстоятельства, особенно на левую руку. Хотя, что рука?! Ну, забинтована. Разве это повод оставлять бойца без дела? Браунинг в кармане готов к делу, а команда к нынешнему заданию все равно с единственным пулеметом вышла, да и тот взяли на всякий случай.

Борька глянул на подпорченную руку — белела повязка, хотя порядком уже замусолилась. Нужно было поверх чем-нибудь замотать, а то, правда, как какой-то больной-увечный.

Шел товарищ Сальков на квартиру к командиру группы, взять дяде Филимону табака, да напомнить Глафире, чтоб не дурила. Последнее, конечно, было главнее, поскольку курево у дяди Филимона явно оставалось. Ну, раз намекнули, так чего в обиде и безделье сидеть. Дело не боевое, но все равно дело.