Октябрь, который ноябрь

— Померзнут ведь, там практически ноябрь.

— Так укутаем, — заверила оборотень, заботливо расправляя тряпочку на корзине. — А померзнут, я новых прихвачу. У меня знакомцы на мелкооптовой базе, по гроб жизни мне обязаны за одну житейскую ситуацию. Прям рыдают: «возьми, да возьми». Надо же уважить, мне уже неудобно отказываться.

За что оборотню должны «по гроб жизни», где та цветобаза находится — гадать было бесполезно. Оборотень вела столь «прыгучую» жизнь, что любая блоха от зависти сдохнет.

Торчать над берегом моря, среди чистого песка и убаюкивающего шума прибоя с багажом, цветами и брехливой профессоршей — занятие бессмысленное.

— И что? — пробормотала Катрин.

— Да щас. Вот волна временного перестроения накатит…

Шутит или вправду так чувствительна напарница, Катрин осознать не успела — ее цапнули за руку, песок под ногами сменила каменная мостовая, в горле мгновенно запершило от смены воздуха. Дышать стало куда неприятнее, но главное…

— Это что?!

— М-да, даже излишне точно, — озадаченно признала Лоуд.

Шпионки, задрав головы, стояли перед каменным столбом. В смысле, перед колонной розового гранита псевдоантичного столбовидного вида. Венчал ее ангел, придерживающий крест — впрочем, снизу, от подножья скульптура угадывались лишь своей смутно-зеленоватой патиной.

— Почистить не могли? — возмутилась Лоуд. — Политический режим еще старый, а отношение к скульптурам атеистическое как будто…

Критическое замечание было прервано перепуганным воплем:

— Стой! Откуда за оцеплением?!

Вопил юнкер, порядком шокированным необъяснимым явлением двух гражданских лиц женского пола за периметром ограды постамента.

— Солдатик, мы так, одним глазком на красотищу глянуть, — заверила Лоуд.

— Стоять! — юнкер неловко сдергивал с плеча длинную винтовку.

Катрин двинула напарницу коленом пониже спины и шпионки устремились к ограде, стараясь оставить монумент между собой и взволнованным воином. Рослая шпионка взлетела на полутораметровую бронзовую решетку, подхватила заброшенную корзину цветов. Помогать собственно оборотню не требовалась — опыта в убегании профессору было не занимать.

— Стоять, чертовы бабы! — донесся стук затвора.

Нарушительницы спрыгнули и немедля надбавили ходу.

— Стрелять буду! — истошно вопили в спину.

— Не надо! Мы нечаянно! — отозвалась Лоуд, взмахивая здоровенной цветочной корзиной. — Служивый, случаем своей барышне розочек не возьмешь? Недорого отдам…

Юнкер отозвался невнятно, но сугубо неодобрительно…

— Молодой, а грубый, — осудила оборотень.

Вообще-то, Дворцовая площадь практически пустовала. Кроме Александрийского столпа, четырех замысловатых фонарей-стражей по его сторонам и пятого вполне живого и нервного часового, поблизости никого не было. Дальше, вдоль зданий дворцов громоздились то ли недостроенные баррикады, то ли груды стройматериалов, толклись фигуры в шинелях, вот несколько человек двинулись наперерез беглянкам…

— Курс меняем! — прошипела Катрин.

Дамы устремились в сторону Певческого моста, там вояки оказались повеселее — под свист и улюлюканье, шпионки выскочили к Мойке. Задерживать их никто не пытался, но всякие заманчивые предложения высказывались громогласными казачками в изобилии.

По набережной спешили прохожие, мрачные, торопливые, но гражданские, не озадаченные отловом подозрительных личностей. Беглянки замедлили ход, дабы не выделяться.

— А бегать ты не разучилась, — отметила Лоуд, поправляя сбившуюся тряпку на пестрой цветочной корзине.

Катрин не ответила. Свернули на Волынский, проверились — «хвост» не прицепился.

— Не орешь, что даже немножко странно, — продолжила намекать оборотень. В теплом платке, темной юбке, скособоченная дурацкой корзиной она вписалась в городскую атмосферу мгновенно и уверенно.

— Орать я не буду, даже и не надейся, — пробормотала Катрин. — Но вообще ты дура.

— Чего это «дура»?! Вообще какое-то убогое обзывательство. Вот не ожидала от благородной воспитанной дамы…

— А ты ожидала, что мы как прыщ перед Зимним вскочим? Это что, очень смешно было?

— Да чего тут смешного? Я вообще не люблю, когда на меня винтовкой щелкают. Неприятный случился сюрпризец, да.

— А какого…?!

— Откуда мне знать? В теории перемещения внутри временных пространств зияет уйма белых пятен. Мы в тот тихий проездик у Конюшенной метили? Так вот он проездик. Ничего страшного, чуть прошлись, прогулялись.

— Ну, да, профланировали, — Катрин в ярости перекинула багаж из руки в руку — чемоданчик оказался на редкость неудобным.

— Случайность, она на то и случайность. Кстати, я в прошлый раз на Дворцовую площадь заходила, там атмосферка была как-то поприветливее. Народ бродил, юнкера табунками, все оживленные, общались. Вообще-то я тогда насчет ударниц любопытствовала — так оказалось, они на тебя вообще не похожи.

— Неужели?

— Это к слову. Ты вообще уникальная, тут спору нет. Я о том говорю, что ситуация явно поменялась. В худшую сторону, — озабоченно поведала многоопытная оборотень.

— Именно поэтому мы здесь.

— Вот и я говорю — мы здесь. А с площадью — случайность. Если думаешь, что я нарочно всякие шмондецовые шуточки шучу…