Октябрь, который ноябрь

— А ты не нервничай и все будет хорошо. Главное, мы все продумали, а черный траур так вообще тебе очень к лицу. Что, кстати, будет отвлекать потенциальных клиентов.

— Не в клиентах дело. Безнадежные у нас перспективы. Как на снегу каллиграфией заниматься — придет весна, в смысле, вот эта осень — все истает, одни лужицы останутся.

— Вот совершенно с тобой согласна! Глупейшие и наивнейшие у тебя идеи, — с величайшей готовностью подтвердила оборотень. — Но раз ты думала, напрягалась, лоб свой гладкий морщила, то отчего не попробовать? Убедимся, что глупо и вот потом перейдем на мою тактику.

Глава четвертая Петр и много тезок

Аптекарский остров

11 лет до дня Х. 12 августа 1906 года

Слегка парило, словно перед дождем, пахло смородиной, пылью и чуть подгоревшими пирожками — как и надлежит на даче. Увы, день приемный, после обеда придется заняться делом. От дома доносились голоса — просители, прожектеры, а вечером еще и приедут гости, опять суета. Старшая дочь — Мария — слегка манерничает, а сама вне себя от счастья — жених как из романа, моряк в белом летнем мундире — красавец немыслимый. И что удивительно, совсем не глуп.

Петр Аркадьевич машинально отряхнул колени собственных брюк — тоже белых, но хозяин их уже, увы, не юн, да никогда и не тяготел к военно-морской карьере. С другой стороны, моложав, подвитые в колечки эффектные усы, в сорок четыре года премьер-министр, семья, возможность повернуть историю России. И повернем! Дайте срок…

Хотя бы десять минут подышать в относительной тишине, отдохнуть от бумаг и неотложных решений. Тропинка под старинными липами уводила от оранжереи к зарослям симпатичной одичавшей малины и глухому забору, за которым тянулась тропинка, выводящая на дачную улицу. Где-то там скучает филер охраны, непременно сунется проверять кто идет. Смотреть на потную унылую рожу не имелось ни малейшего желания и Столыпин повернул обратно к дому. Сельтерской выпить, а потом и в кабинет. Что-то неспокойно на душе, и бог его знает, что ей, душе нужно. Пусть уж минеральной водой удовлетворится.

— Петр Аркадьевич? — окликнули малиновые джунгли. — У вас тут доска на заборе оторвана. Непременно велите приколотить.

Голос, как ни странно, был женским.

Хозяин дачи, как человек счастливый в семейной жизни, всяких там незнакомых и молодых женских голосов сторонился. Этак прицепится неизвестная мамзель из-за забора и жди сюрпризов.

— Не бегите, Петр Аркадьевич. Я у вас две секунды отниму, причем по сугубо хозяйственному, далекому от лирики вопросу, — с определенным пониманием заверила невидимая незнакомка. — Подойдите по-соседски, не кричать же мне на всю округу.

Столыпин пожал плечами. Еще не хватало от дам бегать.

— Что угодно, сударыня?

При ближайшем рассмотрении незнакомка, стоящая за отодвинутой доской, оказалась весьма недурна собой. Да, весьма. Хотя могла бы быть и пониже ростом. Вся в черном, видимо, в трауре. Хотя на голове не шляпка, а косынка, причем, повязанная с определенной долей фривольности. Впрочем, траурный черный креп лишь подчеркивает огромные зеленые глаза. В руке что-то бумажное. Видимо, прошение желает передать.

— Нет, Петр Аркадьевич, у меня не просьба, и не жалоба, — усмехнулась молодая дама.

Столыпин уже и сам видел, что отнюдь не прошение — вела себя незнакомка на редкость независимо, если не сказать, нагло.

— Что же в таком случае? — ответно усмехнулся премьер-министр.

— Пресса, — дамочка помахала свернутой в трубку газетой. — Возможно, вам будет интересно взглянуть. Там и про вас есть немного.

— Опять какая-то гадость? — разочарованно догадался Столыпин.

— Нет, на этот раз не «опять», а действительно гадость, — уже без улыбки пояснила незнакомка. — Сочтете уместным взглянуть, так лучше просмотрите в кабинете, без свидетелей. Семье и адъютантам спокойнее будет.

— Боюсь, любая грязь, выплеснутая со страниц газет, до моих домашних все равно дойдет.

— Случается и иначе. Так ознакомитесь, Петр Аркадьевич?

Премьер-министр отвел колючие стебли малины, принял из заборной дыры газету. Чувство нелепости происходящего только нарастало. Ладонь незнакомки оказалась аристократично-узкой, пальцы ухоженные, без колец, но загорелые почти по-цыгански. Действительно, странная женщина.

— Жаль что не могу предложить более веселого чтения, — красавица вновь улыбнулась, но на этот раз показалась заметно старше возрастом. — Всего хорошего, Петр Аркадьевич.

— И это все? — не скрыл удивления премьер-министр.

— Увы. Возможно, попозже загляну к вам на чашечку чая с коньяком. Если позволите, исключительно по-соседски, без церемоний.

— Что ж, заходите, я предупрежу супругу, — с иронией пообещал Столыпин.