Океан

Крутые спуски и подъемы дороги просто веяли смертью. Полноприводные внедорожники превращались в медлительных черепах, опрометчиво решившихся спуститься вниз, понадеявшихся на тормоза, и их ждало ещё худшее – страх. Страх не тогда, когда потерял управление, а когда оказался букашкой в руках судьбы. Страх не тогда, когда ты получил увечье, а страх от тишины, дождя и ветра, когда лежишь с болью и знаешь, что никто тебе не поможет.

Больницы были переполнены. Города, больше всего страдавшие от такой невиданной злости природы, замёрли в ужасе.

***

Наталья не поехала домой, так как не ходили автобусы. В отделении творилось что-то ужасное: перебои с электроэнергией, холод, мрак, темень, погода отвратительная, сломался вентилятор в туалете и дым от курильщиков стал проникать в коридоры, палаты, процедурные. Если восемьдесят человек закурят хотя бы по одной сигарете, то дыму будет некуда деваться, и ложился туман. Половина медперсонала не вышла на работу, так как не ходили автобусы. Бесконечная сила суматохи, массовые недовольства. Наумов лежал сейчас в реанимации без сознания, не приходя в себя, со слабым давлением. Наталья от усталости опустилась на кушетку в процедурной и задремала, почувствовав тяжесть, без всяких снов, и в этой пустоте, как в железной банке, со всех сторон зазвенело:

– Он умер!

Она вскочила в тревоге. В отделении кто-то кричал. Она выбежала в коридор. Зураб Хаджибеков неистово орал:

– Он умер! Он умер!

– Кто? – трясла за его плечи испуганная Наталья.

– Ванятка умер.

Забежав в палату, она увидела на кровати безжизненное тело Ванятки – Божьего человека с улыбающимся лицом. На соседней кровати, поджав ноги, сидел Василий «Блаженный» и скулил. Кровати их были рядом, при жизни он не любил Ванятку, нечего у него было украсть и никогда не было. Но сейчас он просто смотрел на него и завывал что-то непонятное. Сначала Наталья даже немного обрадовалась: «ведь умер не Наумов», но потом вдруг жалость сдавила горло, она села рядом с Василием и зарыдала. Всё отделение в молчании стояло и смотрело, боясь нарушить тишину. И слышалось лишь завывание ветра за окном, вой безумного человека и рыдание обессилевшей женщины.

Песнь 8.

Како не имам плакатися, егда помышляю смерть, видех бо во гробе лежаща брата моего, безславна и безобразна? Что убо чаю, и на что надеюся? Токмо даждь ми, Господи, прежде конца покаяние.

Слава: Верую, яко приидеши судити живых и мертвых, и вси во своем чину станут, старии и младии, владыки и князи, девы и священницы; где обрящуся аз? Сего ради вопию: даждь ми, Господи, прежде конца покаяние.

Состояние Наумова ухудшалось. Врачи не могли установить подлинную причину его нахождения в коме, обессилено наблюдая за тем, как все показатели идут вниз. Если так будет продолжаться, то ещё несколько дней, и сердце просто остановится.

Невольно осознаёшь свою беспомощность, когда из-за погоды отключалась электроэнергия и обесточивались приборы обеспечения жизнедеятельности. Темнота и страх от своего бессилия. Можно обвинять хоть черта, хоть Бога, или тех, кто пропил солярку с дизеля подстанции. И лишь маленькая свеча, зажжённая где-то, дрожащая от сквозняков, оставляет тебя наедине с правдой.

Тропари.

Помилуй нас, Господи, помилуй нас; всякаго бо ответа недоумеюще, сию Ти молитву яко Владыце грешнии приносим: помилуй нас.

Господи, помилуй нас, на Тя бо уповахом; не прогневайся на ны зело, ниже помяни беззаконий наших, но призри и ныне яко благоутробен, и избави ны от враг наших; Ты бо еси Бог наш, и мы людие Твои, вси дела руку Твоею, и имя Твое призываем.

Раздался звонок: кто-то пришёл на свидание, карантин закончился, и поэтому к больным беспрепятственно проходили. Из столовой, кряхтя и морщась, нехотя выползала буфетчица:

– Сейчас, сейчас, чего так трезвонить…

Парень в кожаной куртке, с высокой красивой девушкой, у которой был маленький ребенок на руках, заходил в приёмную, неся тяжёлый пакет. Медсестра Наталья вышла из отделения, направляясь в ординаторскую.

– Наташа, ты меня не узнаёшь?

– Ой, Женя Ерасов, да тебя и впрямь не узнать. А с тобой кто?

– Моя жена и дочь. Ты не позовёшь Наумова Андрея?

Она замолчала, выдержав долгую паузу, сказала: – Женя, я не могу этого сделать, он без сознания.

У него подкосились ноги, он присел на стул: