Океан

Женя засыпал, и шум ветра за окном заводил сказки о неспокойном Океане.

Андрей продолжал напряжённо смотреть в потолок и блеском своих глаз отпугивал морских бесов и дьяволов от снов Жени, тех, которые ещё недавно наседали на его душу. Он как бы сторожил его сон, думая о своем:

Дорога в мутной пыли и звёздной пелене.

Тревожный голос ночью и мысли о войне.

Стихи сложил малыш, понравились не всем.

Судьба твоим картинам – не видеть Вифлеем.

***

Луны видны её глаза, видна её печаль.

Солёный тихий океан и манящая даль.

Ты не спишь, чтобы жить

Ты в дороге, в пути.

Где мне дальше идти?

Где тебя мне найти?

***

Взглотнул, запив слезою, и дальше длится ночь,

Глаза зовут на помощь, и шепот был как дождь.

Ты звал меня

И вот он я пришёл.

Я пришёл, чтобы жить

Я пришёл, чтобы петь.

Киллеры

Два боевика ожидали появления объекта на улице, их глаза были устремлены на разбитую деревянную дверь подъезда. Молодой Снеп теребил руль от нетерпения. На пассажирском сиденье молчаливо сидел Гога.

– Гога, слышь, чего-то она задерживается.

– Выйдет, никуда не денется.

– Я бы эту мразь на месте б наказал, чего её к пацанам везти? – Снеп от нетерпения покачивался на сиденье. – Тварь, посмела рыпаться, за наших она ответит.

– Мне не нравится всё это, – Гога напрягал зрение.

– Чего не нравится?

– Если бы Кнут попал за изнасилование на зону…

– Да из-за какой-то шалавы на зону. А она, сволочь, взяла и заказала ребят.

– Там бы разобрались, шалава или нет. У всех на свободе жены, дети, родственники. А то, что она заказала, сомнительно – откуда у неё деньги на киллера.

– Да какой там киллер, урод какой-нибудь за бутылку подписался, стреляли ведь из обреза, старое охотничье ружьё.

– За бутылку? Сомневаюсь. Он точно отстрелил всем детородные органы. Каждый патрон переделан, каждая дробинка не круглая, а имеет яйцевидную форму и оставляет страшные раны. Дробь разогревают на сковороде и рихтуют тяжелым предметом. Стрелял навскидку и ни разу не промазал – это спец.

– Не, Гога, вы сиделые какие-то зануды. Не верю я, из-за мрази профи не подпишется.

– Подпишется, только…

– Да братва его из-под земли достанет. Не, Гога, ты сегодня не в форме, – оскалился Снеп. – Ты чего хмурый такой?

– Да так, лезет в голову всякое. Мы как-то хоронили одного авторитетного вора, поехали договариваться с попом, что б было всё чин чином. Сказали, поп в монастырь уехал, мы туда, время-то поджимает. Подъехали, служба идёт, стали ждать. Я в храм зашёл – может свечку поставить, посмотреть как там внутри, у самого ведь вся спина в соборах, а в таких местах, можно сказать, и не был. Свечек набрал, ставлю, куда ни попадя. Даже креститься толком не умею. Смотрю, монах стоит, сажень в плечах, когда крестится – кулачищи с полголовы будут, такими только подковы гнуть, молится неистово, на колени падает. И я заметил на руке наколку «Один в четырёх стенах». Интересно стало, подождал до конца службы и за ним. «Погоди, – говорю, – Святой отец». А он: «Не Святой отец я, а послушник, грешник такой же, как и ты». А воспалённые глаза его яркие, светлые, блестят, будто бы плакал в церкви, да так, что веки ни как не просохли. Я оторопел даже. Поделился он историей своей – будто бы он в прошлом был лихим человеком, много жизней погубил. Разъезжали по жизни с братвой, суды учиняли, страх нагоняли, девок имели, каких хотели. На дорогих машинах гоняли, пока в их джип не въехал запорожец на светофоре. Повыскакивали ребята – бить нахала, а там дедок такой в ушанке деревенской. Вылез из «горбатого» и с двух рук всех поубивал у него на глазах, ему в ногу попал, и видно не случайно, потому как остальных аккуратно между глаз положил. Подошёл, посмотрел в глаза, направил ствол, и время остановилось, как на суде Божьем. «Господи, прости меня за всё», всю жизнь свою поганую вспомнил от рождения. А дед так стрелять и не стал, бросил ствол к ногам, развернулся и пошёл. Мог бы схватить пистолет, да отомстить обидчику, да парализовало всего. «Бог, говорит, подослал сатану направить меня на путь истинный. Видно не совсем душа моя пропащая была, и вот я здесь. Может, и мне тебя Бог послал. Одумайся, знаю ведь кто ты». Махнул я тогда рукой, не поверил и забыл почти. А вот сегодня вспомнил почему-то…

–Что-то ты сегодня не в себе совсем.

Дверь подъезда раскрылась, они оба напряглись. Из двери вышел парень в очках, мятом плаще, в беретке, как у художника, с тубусом для чертежей и целлофановым пакетом.

– Не она, – откинулся на сиденье Снеп.

Гога слишком поздно заметил, что линз в роговой оправе очков нет, и на него смотрит обжигающий взгляд. Он направил пакет в сторону машины: грохот, голова Снепа, окровавленная, откинулась назад.

Из разорванного пакета на него смотрело дуло двуствольного обреза, из одного ствола шёл дым.

«Поделом мне, что сам нарушил законы, которые выбрал в жизни». И кровавая пелена поглотила сознание.

Из сводок МВД: «За последние несколько суток убиты руками наёмного убийцы все члены преступной местной группировки. Глава группировки был отравлен газом вместе с четырьмя телохранителями на собственной даче».

***