Огонь Менестреля

— Сэмми, ну-ка повтори еще раз эту фамилию. Пеперкэмп?

Проклятье. Черт бы его побрал, думал Райдер. Ну что ж, он не виноват. Блох хитростью втянул его в разговор, и он нечаянно обмолвился о Пеперкэмпах. Все равно сержанту это ничего не даст. Так что, какая разница, знает он имя или нет?

— Не говори де Гиру о том, что я тебе сказал, — попросил он.

— Конечно, Сэмми. Будь спокоен. Ты думаешь, что алмаз у них?

Райдер молчал. Он желал только одного — быть в тепле, безопасности и подальше отсюда, чтобы не чувствовать этого страха, который овладел им три месяца назад, когда Филипп Блох позвонил и сказал, что решил временно устроить привал в уединенном рыбацком лагере Райдера в северо-западной части Флориды. Райдер не смог тогда ничего возразить, как не может и сейчас. Блох все равно поступил бы так, как счел нужным. Единственный способ избавиться от него — мой единственный шанс! — это Менестрель. Тогда у Блоха будут средства, чтобы основать постоянный лагерь и исчезнуть из жизни Райдера. Но сначала нужно достать камень, а чтобы сделать это, ему придется иметь дело с Хендриком де Гиром.

— Теперь я кое-что начинаю понимать, — проговорил Блох.

Еще бы. Камень Менестреля может находиться только у Пеперкэмпов. Если он существует. Рахель Штайн решительно не верила в это. «Говорят, что Хендрик косвенно воспользовался Менестрелем, чтобы помочь нам», — сказала она ему, отчаянно пытаясь заручиться поддержкой сенатора, чтобы добраться до де Гира. — «Но это абсурд. Он даже не смог бы прикоснуться к алмазу. Менестрель — миф. Для Хендрика де Гира свои интересы всегда были превыше всего, и он мог наобещать с три короба, лишь бы спастись».

Но Райдер тоже был в отчаянии, поэтому ухватился за Менестреля и надеялся, что он существует. Должен существовать. И что голландец сможет достать алмаз для него — его можно заставить. Это афера и, наверное, сумасшедшая афера. Но он должен выиграть.

Если бы только знать, где сейчас де Гир.

— Я приду с камнем, — сказал голландец. — Ждите. Ничего не предпринимайте и никому не проговоритесь. В противном случае вы ответите мне.

Мелкая дрожь сменилась холодным потом, и Райдер подвинулся к камину. Кто напугал его больше? Блох? Де Гир? Подонки! Единственный шанс для него — это натравить их друг на друга.

— Мне нужны их имена, лейтенант, — сказал Блох. — Я хочу знать, кто они такие, где живут, знать все.

— Я не могу!

— Мне это надо на тот случай, если ты запорешь дело, Сэмми. Мне нужно, чтобы я тогда смог сам достать этот камень. Так что говори.

— Боже мой. — Райдер тяжело дышал, по его спине стекал пот, хотя ему было очень холодно. — Ты обещаешь, что не будешь вмешиваться? Черт возьми, сержант, ты дашь мне шанс?

— Конечно, Сэмми.

Блох мог бы просто рассмеяться ему в лицо: это было бы не более убедительно, чем его пустое обещание. Но разве у Райдера есть выбор? Он понимал, что его загнали в угол. Если он откажется все рассказать Блоху, то тот приедет в Вашингтон. И что тогда будет делать Райдер?

— Хорошо, — с трудом выговорил он, стараясь не выдать свой страх. — Если верить мисс Штайн, то Пеперкэмпов сейчас четверо. Джоханнес Пеперкэмп, огранщик алмазов из Антверпена — один из четверых. У него, по моему мнению, с наибольшей вероятностью находится алмаз, или он должен знать, где найти Менестреля.

— Джоханнес Пеперкэмп, огранщик алмазов, Антверпен. Звучит неплохо. Дальше.

— Но он наиболее…

— А если он ничего не знает? Что тогда? Ты сказал, их четверо. Мне нужны другие имена.

Райдер закрыл глаза и слизнул с верхней губы соленую каплю пота. У его ног потрескивал огонь.

— Есть еще Вильгельмина Пеперкэмп. Она живет в Роттердаме, на пенсии, бывшая служащая, имеет весьма скромные средства. Я не думаю…

— Это два. Дальше.

— Ее сестра, Катарина Фолл, которая живет в Нью-Йорке и держит кондитерскую. Она, видимо, собиралась поддержать обвинения мисс Штайн против Хендрика де Гира, но теперь, после… м-мм… смерти…

Он замялся. Зачем он упомянул об этом?

— Очень кстати, правда? Совершенно никчемное существо, не стоит о ней переживать.

Вжавшись в диван, Райдер вспомнил, что сержант Блох всегда на дух не переносил никчемных людей. На войне эта убежденность спасла не одну шкуру. Но сейчас не война. Райдер сильно, чуть не до крови прикусил нижнюю губу, но сказал себе, что Блоху не имело никакого смысла убивать Рахель Штайн или желать ее смерти. Это был несчастный случай. Ты сам видел, какой старой и хрупкой она была.

До этого момента слово «хрупкая» не приходило ему в голову, когда он думал о напористой, неумолимой, но все же такой добросердечной агентше из Голливуда.

— Теперь три, — сказал Блох. — А четвертый номер?

Райдер замер. Он открыл глаза и в красно-оранжевых языках пламени увидел светлые шелковистые волосы Джулианы Фолл, изумрудные глаза, плавные линии ее груди. Блох не посмеет тронуть её. Она слишком знаменита и так прекрасна.

— Молодая женщина, — хрипло сказал он. — Скорее всего, ей ничего неизвестно ни об одном из бриллиантов. Она не…