Огненный мост

Он представил, какими глазами на него посмотрит Маринин. Да и Шелестов тоже. И как им объяснить? Направили специалиста, чтобы усилить истребительный батальон, а то они, видите ли, не могут никак диверсантов взять живыми. И вот результат! Что взять с трупа? Ну, документы изучат, ну, по способу изготовления документов сделают вывод о подготовке диверсантов и их целях. Чем серьезнее цели, тем серьезнее подделывают документы. По снаряжению можно сделать выводы… А вот карты, если у этих диверсантов они и есть, то без пометок. Не узнаешь, куда и зачем они пришли. Только косвенные доказательства, и никаких прямых.

У Сосновского было щекотливое положение. С одной стороны, нет доказательств, что Люба – враг или работает на врага. Просто одинокая женщина, которая пытается приспособиться в сложных условиях военного времени. И поэтому использовать ее симпатию к себе в собственных целях было как-то неловко.

Но с другой стороны, женщина сама этого хотела. И еще был один важный момент, который стоило учитывать. Важность поимки диверсантов, нацеленных на завод, возможность нанесения ущерба не только предприятию, но и фронту, куда в результате диверсии будет недопоставлено большое количество самолетов. Там, на фронте, люди жизни кладут, защищая Родину. И положение одной женщины-приспособленки не идет ни в какое сравнение с этим. Вот она – страшная арифметика войны. Если она сама своего долга не понимает, то это не снимает с нее обязанностей по защите своей Родины.

Можно с ней поговорить открыто, расспросить, сделать своим союзником сознательно. А если она играет свою роль приспособленки, если она враг, завербованный и заброшенный сюда по документам другого человека? Тогда сорвется вся операция. Последствия могут быть непредсказуемыми.

Маленькая квартира в полуподвальном помещении имела вход со стороны тенистого двора, отдельно от других подъездов старого дома. Не было его видно и со стороны улицы. Сосновский наблюдал за домом больше часа. Наконец он решил, что нужно рискнуть.

Завернутый в оберточную бумагу маленький букетик цветов он держал в одной руке, в другой был портфель, в который Михаил сложил несколько банок тушенки и большой кулек разных конфет. И, конечно же, бутылка красного вина. В ответ на его стук внутри простучали легкие каблучки. Дверь распахнулась, и Сосновского одарили восторженным взглядом большие красивые глаза.

– Михаил Юрьевич, – взволнованным голосом проговорила женщина, – я уж думала, что вы не придете. Вы проходите, проходите. Жилище у меня скромное, но зато свое, не коммуналка.

Сосновский протянул букетик и порадовался, глядя, как Люба разворачивает бумагу и подносит цветы к лицу. Он слушал ее торопливую болтовню и осматривался по сторонам. Да, скромное жилище, но внутри чистенько, все аккуратно убрано, застелено. Всюду чувствуется женская рука. Что и говорить, для рабочего или рядового инженера с завода Люба была бы замечательная жена – хозяйственная, любящая, если с ней обращаться ласково. Но Михаил снова и снова ловил себя на мысли, которая заставляла его возвращаться из состояния умиления в суровую реальность военной жизни. А если она завербована? Самый простой способ проверить намерения женщины в данной ситуации – это заявить, что ты женат.

Люба захлопотала, накрывая на стол, Михаил прошел на кухню и стал выкладывать свои гостинцы. Увидев такое богатство, Люба замерла в дверях, потом подошла и положила свою теплую ладошку на руку Сосновского.

– Зачем это вы? – тихо спросила она. – Совсем не нужно, поймите.

– И вы поймите, что все это мне одному не нужно. Я хочу… мне доставит удовольствие, если я все это принесу вам и мы устроим праздник. Как когда-то, до войны.

Михаил говорил убежденно, начиная верить, что так оно и есть. «Не увлечься бы, – мысленно остановил он себя. – Еще влюбишься в провинциалочку!»

Люба улыбалась, глядя ему в глаза, потом с пунцовыми от удовольствия щечками снова убежала в комнату накрывать стол.

И тут интуиция подсказала Сосновскому сложить куда-нибудь принесенные банки. Где их могла хранить Люба? Он открыл один кухонный шкафчик, второй, потом опустился на корточки и распахнул дверку небольшой тумбы возле раковины. Здесь он увидел две банки тушенки. «Тушенка свиная… Наркомпищепром… 350 г… ГОСТ 5284–34… партия 3682».

Михаил поспешно закрыл дверку и встал. Сделал он это вовремя, потому что в этот момент на кухню зашла Люба и с улыбкой потянула его за рукав пиджака.

– Ну что же вы тут застряли, Михаил Юрьевич? Ну пойдемте же. Вам открывать вино!