Офицер и шпион

И в этот момент острие моей сабли ранит предплечье Анри. Он смотрит на руку, опускает оружие. Я делаю то же самое, а секунданты и доктора спешат к нам. Старший сержант смотрит на часы:

– Первая схватка продолжалась две минуты.

Мой врач ставит меня под слуховым окном и, поворачивая мою голову, осматривает шею.

– Все в порядке. Клинок прошел в волоске от шеи.

Хотя рука у Анри кровоточит, ранение несерьезное, всего лишь царапина, но этого достаточно, чтобы судья сказал ему:

– Полковник, вы вправе отказаться от продолжения.

– Мы продолжим, – качает головой Анри.

Пока он закатывает рукав и отирает кровь, Эдмон говорит мне вполголоса:

– Этот тип – сумасшедший убийца. Я никогда такого не видел.

– Если он проделает это еще раз, – добавляет Ранк, – я потребую остановить дуэль.

– Нет, – говорю я. – Не надо. Мы будем сражаться до конца.

– Господа, займите ваши места! – командует судья. – Приступайте!

Анри пытается продолжить схватку в той же манере, с прежней агрессивностью, оттесняя меня к стене. Но его предплечье залито кровью. Мокрые пальцы плохо держат эфес. Рубящие удары не имеют прежней убедительности – они стали медленнее, слабее. Ему необходимо поскорее прикончить меня, иначе он проиграет. Он вкладывает все силы в последнюю атаку, направляя клинок мне в сердце. Я отражаю удар, разворачиваю его саблю, наношу колющий удар, который приходится в край его локтя. Анри ревет от боли и роняет саблю.

– Прекратить бой! – кричит его секундант.

– Нет! – ревет в ответ Анри, он морщится, хватая себя за локоть. – Я могу продолжать!

Он наклоняется, подбирает саблю левой рукой и пытается вложить эфес себе в правую, но его окровавленные пальцы не держат саблю. Пытается несколько раз, но каждая его попытка поднять саблю правой рукой заканчивается падением оружия на пол. Я смотрю на него без сожаления.

– Дайте мне минуту, – бормочет Анри и поворачивается ко мне спиной, чтобы скрыть свою слабость.

В конце концов два полковника и доктор убеждают его подойти к столу, чтобы осмотреть рану. Пять минут спустя к тому месту, где стоим в ожидании я, Эдмон и Ранк, подходит полковник Паре и объявляет:

– Поврежден локтевой нерв. Пальцы потеряли хватку на несколько дней. Полковник Анри должен выйти из боя. – Он салютует нам и уходит.

Я надеваю жилет и пиджак, смотрю туда, где на стуле, опустив плечи, сидит, уставившись в пол, Анри. За его спиной стоит полковник Паре, помогая натягивать мундир на руки, потом полковник Буассоне становится на колени и застегивает ему пуговицы.

– Посмотрите на него, – презрительно говорит Ранк, – как большой ребенок. Это конченый человек.

– Да, – отвечаю я. – Хочется в это верить.

Мы не соблюдаем обычной для дуэлей традиции, не обмениваемся рукопожатием. Вместо рукопожатий я покидаю манеж через другой выход, чтобы избежать соприкосновения с враждебной толпой, потому что известие о ранении их героя просачивается на проспект Ловендаль. Судя по первым страницам выпущенных на следующий день газет, Анри вышел из манежа под сочувственные крики своих сторонников с рукой на перевязи, он уехал в открытом ландо, потом свернул за угол к своему жилью, где его ждал лично генерал Буадефр, чтобы от имени армии пожелать всего наилучшего. Я еду на завтрак с Эдмоном и Ранком и обнаруживаю, что старый сенатор и в самом деле прав: у меня редко когда был такой аппетит и редко я ел с таким удовольствием.

Это жизнерадостное настроение не оставляет меня, и в течение трех следующих месяцев я просыпаюсь со странным в моем положении оптимистическим чувством. Дел у меня никаких нет, о карьере я больше не думаю, доход у меня смешной, а накопленный капитал слишком мал. С Полин – ей еще предстоит бракоразводный процесс – я встречаться по-прежнему не могу, потому что за нами, вероятно, будет наблюдать полиция. Бланш уехала, сумев избежать вызова в качестве свидетеля на процесс Золя только после серьезных закулисных действий, предпринятых ее братом, и различных уверток, включая подложные сведения, что она – пятидесятипятилетняя старая дева с больным сердцем. Я, находясь на публике, неизменно слышу за собой злобный шепоток, меня постоянно клеймят в разных газетах, которым Анри лжет, будто я встречался с полковником Шварцкоппеном в Карлсруэ. Луи лишается должности заместителя мэра VII парижского округа, а коллегия адвокатов объявляет ему выговор за «ненадлежащее поведение». Рейнах и другие заметные сторонники после выборов теряют свои места в парламенте. И хотя смерть Лемерсье-Пикара становится сенсацией, официально она объявляется самоубийством, и дело закрывается.

Повсюду силы тьмы укрепляются.