Одолей меня

Папа с мамой дружно хохочут.

– Не смешно! – обижается Эммелина, слезы ручьем текут по ее лицу. – Не смешно, и мне не нравится, когда меня не слушают, и я не…

Две недели назад я лежала на операционном столе, безвольная, обнаженная; из моего виска, из дырки размером с пулевое ранение, текла кровь. Зрение туманилось. Я не могла слышать ничего, кроме собственного дыхания, горячего, тяжелого, его звук был повсюду: и внутри меня, и снаружи. Внезапно в поле зрения появилась Иви. Пристально посмотрела на меня; кажется, она разочарована. Она старалась довести до нужной кондиции мою физическую перенастройку, как она это называет.

По какой-то причине работу закончить ей не удалось.

Иви вколола в меня содержимое шестнадцати шприцев и сделала несколько небольших разрезов на руках, в районе живота и на бедрах. Я не могла видеть, что еще она творила со мной, но иногда она комментировала вслух свою работу, утверждала, что небольшие хирургические вмешательства увеличат прочность суставов и силу мышц. Хотела, чтобы я стала сильнее, выносливее на клеточном уровне. Заявляла, что это профилактические меры. Сожалела, что мое тело хлипкое, что в преддверии интенсивных физических нагрузок моя мускулатура может не справиться. Она не говорила, однако я чувствовала: она желает, чтобы я стала сильнее, чем моя сестра.

– Эммелина, – прошептала я.

Повезло, что я была слишком измучена, слишком слаба, еще и под действием успокоительного: не смогла произнести внятно. Повезло, что я могла лишь еле-еле моргать, и мои потрескавшиеся губы только чуть двигались. Повезло, что тогда я не осознала: я – это по-прежнему я. Что я еще помню все-все, хотя Иви грозилась ликвидировать остатки моего разума.

И все же слово я произнесла неправильное.

Иви бросила свою работу. Склонилась надо мной, нос к носу, и внимательно стала меня изучать.

Я моргнула.

Не

Слова возникли в голове так, будто они там давно угнездились, и достаточно вспомнить, просто вспомнить

Иви отшатнулась и стала быстро что-то говорить в устройство, зажатое у нее в кулаке. Она говорила сурово, но тихо, и я не смогла разобрать слов.

Я опять моргнула. Я озадачена. Открыла рот, чтобы сказать, как…

Не

В этот раз мысль совершенно ясная.

Чуть позже в поле зрения снова возникла Иви, на сей раз забросала меня вопросами.

кто ты

где ты

как тебя зовут

где ты родилась

сколько тебе лет

кто твои родители

где ты живешь

Я догадалась: она проверяла свою работу. Хотела убедиться, что мой мозг стал девственно-чистым. Не зная и не догадываясь, чего она ждет от меня, я решила промолчать.

Моргнула еще раз.

Много-много раз.

Наконец Иви неохотно отошла назад, однако, кажется, не убедилась окончательно в моей тупости. А когда я подумала, что она в целях безопасности просто меня убьет, она остановилась. Посмотрела на стену.

И исчезла.

Я дрожала на операционном столе еще двадцать минут, прежде чем в комнате появилась группа людей. Они меня отстегнули, вымыли и перебинтовали открытые раны.

Наверное, я кричала.

В конце концов боль, истощение, опиаты – все вместе сделали свое дело, и я отключилась.

Я так и не поняла, что произошло в тот день.

Я не спрашивала, Иви не объясняла, и голос, странный, резкий, больше не возвращался ко мне в голову. С другой стороны, в эти первые недели Иви так пичкала меня успокоительными, что, возможно, у голоса просто не было шанса.

Сегодня, в первый раз с того дня, я вновь его слышу.

Я стою посреди комнаты, держу в руках прозрачное желтое платье, и вдруг этот голос.

У меня даже перехватило дыхание.

Элла

Я оборачиваюсь, судорожно вдыхая воздух. Голос громче, чем в прошлый раз, очень сильный. Может, я не права, может, у Иви все получилось, может, эта слуховая галлюцинация – первый звонок того, что я – не я?

Нет

– Кто ты? – спрашиваю я, платье падает у меня из рук.

Как бы со стороны приходит осознание, что я, раздетая, стою в пустой комнате и кричу, и невольная дрожь пробегает по телу.

Нервно натягиваю на себя платье, легкая ткань жизнерадостного цвета ласкает мою кожу как шелк. В другое время мне бы понравилось это платье. Оно и красивое, и удобное. Однако сейчас не время быть легкомысленной.

Сегодня это платье – костюм для ненавистной роли.

Голос в голове затихает, сердце еще колотится. Инстинкт подталкивает меня к движению, и я быстро проскальзываю в пару простых белых теннисок, туго завязываю шнурки. Не знаю почему, но сегодня, прямо сейчас, по какой-то причине у меня возникает сильное желание – бежать.

Да

Я резко выпрямляюсь.

В крови бурлит адреналин, в напряженных мышцах играет сила, совершенно новая для меня; в первый раз я чувствую положительный эффект от процедур Иви. Такая силища: она будто привита к моим костям, я могла бы ракетой взлететь в воздух, я могла бы одним пальцем уничтожить стену.