Одолей меня

– Так даже лучше. Лучше, что ты в курсе, – тихо замечает он. – Для тебя будет лучше знать наверняка, что с ней ты больше не встретишься.

– Тебя это не касается.

– Меня не касается? – Гнев вспыхивает в его глазах и рвется наружу, маска хладнокровия моментально с него слетает. – Эта девушка – проклятие моей жизни на протяжении двенадцати лет, – громыхает он. – От нее столько проблем, что ты даже и представить не можешь. Одна из них, и не самая маленькая, – та, что последние десять лет она тебя, идиота, сбивает с пути истинного. Несмотря на мои попытки развести вас в стороны – удалить эту раковую опухоль – ты постоянно, вновь и вновь, влюблялся в нее. – Отец смотрит мне прямо в глаза диким от ярости взглядом. – Она никогда тебе не предназначалась. Она никогда ни для кого не предназначалась. Эту девушку приговорили к смерти, – он говорит очень зло, – тогда я и назвал ее Джульеттой.

Мое сердце отчаянно колотится, хотя мне кажется, что это сон. Ночной кошмар. Я должен обязательно сказать. Спросить:

– О чем ты?

Губы отца кривятся, имитируя улыбку.

– Элла создавалась как орудие войны. Она и ее сестра, обе, с самого начала. Задолго до того, как мы пришли к власти, население стало гибнуть от болезней. Правительство скрывало факты, но мы знали. Я видел секретную информацию. Нашел одно из тайных убежищ. Люди мутировали, и мутаций было так много, казалось, что наступает следующая стадия эволюции человечества. Только у Иви хватило ума рассматривать отклонения как оружие. Она первая начала изучать Неестественных. По ее инициативе построили приюты – она хотела собрать больше разновидностей заболевания, именно она научилась выделять и воспроизводить чужеродную ДНК. Это была ее идея – использовать данное открытие в наших целях. Элла и Эммелина… – Он сердится. – Их единственное предназначение – быть научным экспериментом Иви. Элла никогда не предназначалась для тебя. Никогда и ни для кого. – Он кричит. – Выбрось ее из своей головы.

Я застываю от его слов. Открытие не ново, однако все равно больно ранит. У меня перехватывает дыхание, я не в состоянии говорить, а время то замедляет ход, то ускоряется, крутится волчком. Глаза смыкаются. Воспоминания, сильные, мощные, обновленные, атакуют меня со всех сторон…

Элла сквозь годы.

Мой друг детства.

Элла. Ее отняли у меня, когда мне было семь лет. Нам сказали, что Элла и Эммелина утонули в озере. Мне велели забыть, забыть о том, что девочки когда-либо существовали, и в конце концов, устав отвечать на мои вопросы, мне заявили, что сделают по-другому, проще. Я последовал за отцом в комнату, где он обещал все объяснить.

Как вдруг…

Меня ремнями пристегнули к креслу, крепкими металлическими зажимами закрепили голову. Яркий свет вспыхивает и жужжит надо мной.

Я слышу чириканье мониторов, приглушенные звуки голосов. Комната огромная, слабо освещенная. Слышу громкие пугающие звуки собственного дыхания и глухие тяжелые удары сердца. Я чуть вздрагиваю от грубого прикосновения ладони отца к моей руке, он уверяет, что скоро мне будет лучше.

Я поднимаю взгляд, очнувшись от видения.

– Что? – спрашивает отец. – Что сейчас произошло?

Я раскрываю рот, а сам думаю, стоит ли ему говорить правду?

И решаюсь, я устал от лжи.

– Я вспомнил ее.

Лицо отца неожиданно белеет, и эта единственная его реакция подтверждает мою догадку: все сошлось.

– Ты крал мои воспоминания. – Мой голос неестественно спокоен. – Все эти годы. Ты влезал мне в голову. Ты.

Он не отвечает, но я замечаю желваки на челюсти и пульсирующую вену под кожей.

– Что же ты вспомнил?

Я качаю головой, ошеломленный, пялюсь на него.

– Мне давно следовало понять. После всего, что ты сделал со мной… – Я замолкаю, зрение на мгновение отказывает. – Конечно, ты не позволил бы мне самому быть хозяином своего разума.

– Что именно ты вспомнил? – Отец едва сдерживает ярость. – Что еще ты знаешь?

Сперва я ничего не чувствую.

Я слишком хорошо себя выдрессировал. Годы практики научили меня прятать, на уровне рефлекса, свои чувства – особенно в его присутствии, – и нужно хотя бы несколько секунд, чтобы чувства появились. Они формируются медленно, словно лес рук тянется из множества могил, разжигая пламя первобытного гнева, который я никогда раньше себе не позволял.

– Ты украл все мои воспоминания о ней, – совсем тихо спрашиваю я. – Почему?

– Да что ты все время о ней! – Отец сердито смотрит на меня. – Она не центр вселенной, Аарон. Я украл воспоминания и о многом другом.