Один

Знаете, я даже не думаю, что у Боба Слокума есть какая-то большая метафорическая нагрузка, у образа этого. Там очень точно у Хеллера показано, как выглядит жизнь человека после сорока: вот это постоянное чувство вины перед детьми, ощущение, что дочка некрасивая и несчастная, и в этом ты виноват, ощущение, что на работе ты выше никогда не поднимешься. Это даже не кризис среднего возраста. Это просто такой… ну, мужской климакс, если хотите. Вот в описании этого состояния, когда ты понимаешь, что твоя жизнь ушла в никуда, Хеллеру нет равных.

Другое дело (и я много раз об этом говорил), что человек, у которого нет к пятидесяти годам ощущения впустую потраченной жизни, он не жил вообще, потому что если не считать, что ты жил неправильно, то, значит, ты просто самовлюбленная скотина или дурак, или ты прячешься от жизни. Вот то, что переживает Боб Слокум — это на самом деле нормально, как мне кажется, это такая, если хотите, правда жизни.

«Набоков, в своей лекции по «Госпоже Бовари» называет советское искусство и советских людей «нудно буржуазными». Почему он так говорит о пятидесятых?»

Потому что они фарисеи. Потому что они мещане. Вот в чем все дело. Буржуазность для Набокова — это мещанство. Для Флобера, кстати, тоже.

«Можно ли отнести вампиров к трикстерским героям?»

Нет, никак. Понимаете, трикстер вообще не может… Вот почему они не Мефистофели? Они не могут быть носителями зла. Они творят чудеса, но не злые чудеса. Но вампир, понимаете… А какое учение есть у вампира? Замечательно сказал Лукьяненко: «Вампир — это идеальный потребитель». Он никогда не стареет, он всегда гламурен и он только сосет, он высасывает жизнь, кровь, деньги из других, но сам он не производит ничего. Это для трикстера не характерно, потому что трикстер — как раз довольно бескорыстный персонаж. И даже Остап Бендер нам это демонстрирует, потому что… Об этом точно спел Ким: «Моих грехов разбор оставьте до поры, вы оцените красоту игры!» Вот красота игры для него главное.

«Какой фильм, на ваш взгляд, лучше всего отразил реалии и атмосферу середины и конца восьмидесятых годов? С моей точки зрения, это «Курьер» Шахназарова и «Одиссея 1989» Хотиненко-младшего».

«Одиссею» не видел. «Курьер» — замечательная картина (хотя повесть гораздо лучше). Но если брать фильм, действительно отразивший ситуацию, то это картина «Утоли моя печали» Александра Александрова и Прохорова по александровскому сценарию, первая режиссерская работа Александрова. Я считаю его гениальным сценаристом. Дружил с ним, очень любил его фильмы «Деревня Утка» и «Голубой портрет», ну и «Сто дней» в меньшей степени.

Хотя сам Александров, понимаете, вот он был один из очень немногих гениев, которых я знал, действительно гениальных людей, потому что все, за что бы он ни брался — будь то коллекционирование русского лубка, жизнеописание Пушкина-лицеиста, жизнеописание Марии Башкирцевой — он как-то удивительно чувствовал дух молодости, он удивительно писал о молодости. Вот эта благоуханная юность, прекрасная, идеалистическая. Та героиня Татьяны Друбич, которая читает сборник Жака Превера, вот эти слова. Он, конечно, для меня всегда был таким эталонным романтическим художником, вечно молодым. И для меня, конечно, «Утоли моя печали» — одна из самых прелестных картин. Не говоря уже о том, что там гениальная роль у Сергея Колтакова. Колтаков много сыграл великого, но эта роль просто бессмертная, на мой взгляд.

«Нашу интеллигенцию логично разделить на два лагеря — нацориентированная и либеральная, косящая на Запад. Первую группу можно уважать за попытки хоть что-то предложить, вторая — импотенты вдвойне, ибо предлагают чуждый управленческий опыт».

Не чуждый. Почему же? Сергей, нет, она предлагает, во-первых, все-таки общие, апробированные рецепты. А во-вторых, понимаете, смешно говорить об импотенции западнической интеллигенции. В конце концов, все, благодаря чему Россия сегодня существует, благодаря чему она не погибла в коллапсе в восьмидесятые годы, — это сделано в девяностые, сделано во многом неправыми, во многом противными, где-то даже отвратительными, но все-таки людьми девяностых.