Один

Я сейчас говорил уже и об этом с Михаилом Ефимовым, замечательным историком и филологом из Выборга. Мы сделали такой диалог о евразийстве, о Святополке-Мирском. И там Ефимов высказывает очень неожиданную, но, наверное, глубокую мысль: Россия всегда себя позиционирует в качестве сфинкса, начиная, так сказать, со скифов. Ну, об этом же говорил и Пастернак — о мнимых сфинксах. А может, загадки-то нет никакой? Может быть, действительно все очень примитивно? И я боюсь, что в данном случае улыбка Джоконды скрывает… Ну, помните… Я не буду вам цитировать, чтобы ничего не подумали, но вы наберите «Кнышев, улыбка Джоконды» — и там вы узнаете замечательную шутку великого Андрея Кнышева.

А мы вернемся через три минуты.

_{НОВОСТИ}

Тут вопрос о том, какие смыслы зашифрованы в «Квартале»:

«Вы определили «Квартал» как роман-шифровку. Какие еще пласты можно выделить в таком тексте наряду с числовыми?»

Ну, главный пласт «Квартала» и главная идея «Квартала» вполне серьезная, кстати, позволяющая использовать его как средство такой перезагрузки себя, об этом много вопросов — это все-таки попытка выпасть из круга привычных связей. Человек, который прошел «Квартал» или хотя бы какие-то упражнения из него проделал, он перестает крутиться в колесе Сансары, в колесе своих повседневных дел (я не буддист далеко, это я просто использую как метафору), в колесе своей повседневности. Я вот выпал из этого — и моя жизнь несколько, рискну сказать, улучшилась и обогатилась. Не финансово, хотя, в общем, это тоже важная вещь, но по-человечески. И у меня появилось, как сказано в «Июне», много свободного времени. Это важный довольно, вот это важный признак. Когда у вас много свободного времени — это значит, вы на правильном пути. Когда у вас нет свободного времени — это значит, что вы погрузились очень глубоко, куда не следует.

«Когда выйдет новое издание «Квартала»?»

Оно выйдет в конце февраля, в новом оформлении и с новыми главами. Надя Смирнова, любимый читатель, голосует, понятное дело, за Моэма. Надя, люблю тебя нежно, постараюсь это сделать. Но все хотят скандинавский модернизм. И таких голосующих уже порядка 32, я так подсчитал.

«В чем основная несхожесть Вийона и Жана Жене?»

Юра, дорогой, рад вас слышать. Ну понимаете, вопрос, конечно, в лоб. Правильнее было бы спросить, в чем их сходство. Понимаете ли, романтика Вийона — это не воровская романтика, у Вийона одна или две баллады, написанные воровским языком, воровским арго, есть замечательный перевод Ряшенцева «Марьяжный важный поп, марьяжный красный поп», — и так далее, о палаче. Но конечно, мы не за это любим Вийона. Вийон — это проблема тоже гамлетовская, это человек Возрождения, ввергнутый в тюрьму, это человек образованный и просвещенный, школяр Сорбонны, вынужденный воровать, спасаться бегством по этой осенней холодной свищущей ветрами Франции. Я говорю о Вийоне по лучшему, на мой взгляд, переложению его текстов и лучшему произведению о нем, по гениальной поэме Павла Антокольского, драматической поэме Павла Антокольского «Франсуа Вийон», которую я знаю наизусть лет с восьми, и всем вам ее рекомендую. Вийон — это не романтизация блатного мира, и более того, у Вийона совершенно нет идеи, что он может очиститься через падение. Он свою судьбу воспринимает как трагическую, и он не органичен в борделе, где стол наш и дом. Мы все время чувствуем, что у толстухи Марго он не на месте, «Большое завещание» потому и пишется, что это тонущий, пребывающий в отчаянии человек культуры, погруженный в совершенно не присущую ему среду. А Жене другое дело, Жене — это, если угодно, убежденный самоуничтожитель, убежденный вор, убежденный маргинал. Вийон совсем не маргинал, что вы, он как раз носитель абсолютно гуманистических ценностей, и он видит, сознает в себе все противоречия. Знаменитая «Баллада противоречий» — именно из нее, конечно, вырастает Окуджава с его «Молитвой Франсуа Вийона», потому что все культурные реминисценции лежат в поле «Баллады состязания в Блуа», и «Баллады противоречий» тоже. И «Я знаю все, но только не себя» — до сих пор помню, как гениально Калягин читал баллады Вийона в радиоспектакле по Рабле. «Я знаю книги, истины и слухи, я знаю все, но только не себя!» — вот эта до сих пор его интонация во мне звучит. Я, кстати, при единственном нашем личном разговоре ему похвалил эту запись, и как же он был тронут и приятно удивлен.

Так вот, возвращаясь к проблеме Жене, мне как раз в Жене не нравится экстаз падения, экстаз перверсии. Жене наслаждается своим падением, как-то для него эта среда абсолютно естественна. И понимаете, если Вийон мне кажется человеком глубоко моральным, невзирая на всю его жизнь, то Жан Жене, по-моему, абсолютно аморальный тип и какой-то с наслаждением тоже падающий в эти бездны.