Один

«Я хотел спросить про важность длины странствий героя и ее связь с объемом романа. Насколько для писателя важно прописывать тысячи страниц, чтобы передать, как много герой повидал? Если утрировать, то никто же не отменял старейший литературный прием «сегодня герой был в Америке, а на следующей странице очутился в России».

Понимаете, объем странствий не так важен. Вообще странствия — это древнейший литературный жанр: путешествующий герой, который описывает мир. Такими координатами автор как бы обозначает мир, задается целью — описать вселенную, в которой происходит действие. Это не должно быть слишком долго, конечно. Путешествие Онегина, по Пушкину, занимало одну главу в девятиглавной структуре романа, которую так примерно можно, по статье Дьяконова, восстановить. Я согласен, что так оно и было. Ну и план девятиглавного романа остался. Странствие важно только там, где оно становится метафорой, где оно становится главным занятием героя, как в случае «Одиссеи» или как в пародирующей «Одиссею» эпопее «Мертвые души», в истории со странствиями Чичикова. Тут проблема вся именно в том, что это странствие не может закончиться, герой не может никуда прийти. В остальных случаях, конечно, травелог должен занимать в романе сравнительно небольшую часть, потому что главное путешествие осуществляется вглубь себя.

А мы вернемся через три минуты.

_{НОВОСТИ}

Продолжаем разговор. Я еще немножко поотвечаю на форумные вопросы. Ну, про Урсулу Ле Гуин больше того, что сказал, я сказать не могу.

«Как вы относитесь к бреду о запрете «Смерти Сталина»? Вся молодежь уже смеется над этим старичьем в Думе и их запретами».

Я вообще считаю, что «Смерть Сталина» — хороший фильм. Тут пишут, что он глупый и несмешной. Нет, во-первых, он и не должен быть совсем-то смешным. Это историческая фантазия на достаточно серьезные темы. Но при всем при этом не надо забывать, что это черная комедия, а местами даже и вовсе не комедия. Это высокая пародия, но пародия не всегда бывает смешной. А многое, что там высвечено, многое, что там выведено на первый план… В частности, всеобщая неготовность к свободе и вместе с тем всеобщее облегчение от окончания зверства. И ужасы этих людей, которые понимают, что в новой эпохе они не нужны, все окружение его, которое мучительно пытается приспособиться и понимает, что ненавистный тиран был гарантом их существования. Тут много чего есть умного и серьезного, и есть о чем поговорить. Запрет? Ну, этот запрет будет или отменен, или преодолен. Сейчас запрещать бессмысленно. Все, кому надо, посмотрят.

«Что случилось с Мишей Гвирцманом во время и после войны?»

Миша Гвирцман — это герой «Июня». Там достаточно недвусмысленно Лия (которая, кстати, погибла, Лия Канторович) ему говорит, что он выживет. Миша Гвирцман выживет. Я не знаю, что с ним случится в эпоху борьбу с космополитизмом. Может быть, он будет печататься под псевдонимом Михаил Михайлов, допустим. Может быть, он как-то пострадает. Надеюсь, что нет. Для меня Миша Гвирцман — это во многом Михаил Львовский. Я думаю, что все будет в порядке. Кроме того, ведь Миша Гвирцман — это человек патологически храбрый в условиях войны и трусливый в условиях мира. Такой типаж есть, он мне близок. И я, в общем, думаю, что на войне он будет воевать очень хорошо — просто из чувства собственного достоинства. Миша сноб, и ему не все равно, что о нем подумают.

«Что вы думаете о фильмах «Прощай, Кристофер Робин!» и «За пропастью во ржи»?»

К сожалению, я их не видел. Ну, буду смотреть непременно.

«Почему многие информированные люди, как, например, профессиональный историк Сванидзе, упорно отождествляют Сталина с Лениным?»

Вопрос к нему. Я не отождествляю. Мне Николай Карлович представляется человеком очень эрудированным. И он, и Володя Кара-Мурза, учившиеся вместе, себя подвергали очень жестоким проверкам. И уж по крайней мере фактологически оба подкованы великолепно. Но для меня отождествление Ленина и Сталина (так же, как отождествление Сталина и Гитлера) — это вещи совершенно неприемлемые. Но у Сванидзе к революции личное отношение, довольно негативное.