Один

«У меня двойственное отношение к обсуждаемым вами трикстерам. Хотелось бы отстоять достоинство менее хитрых героев, чтобы слушатели оценили их. Ведь в литературе есть не только герой-трикстер, но и прямолинейный герой, типа Ахилла. Существуют удачники, вроде Ивана-дурака, — ну, Иван-дурак как раз трикстер в чистом виде, странствующий герой, — Золушки…»

Золушка — совсем особая история. Это именно история чистой удачи. И говорить о Золушке как героине мы, к сожалению, не можем. Вот у меня была попытка написать мюзикл о Золушке-трикстере. И я надеюсь, что в марте мы начнем его смотреть. Мы его будем показывать с Алексеем Иващенко и несколькими артистами. Вот это была попытка сделать Золушку более или менее с человеческим лицом. Иначе Золушка — просто жертва, а не герой.

«Но в таких героях нет ничего хитрого, — продолжает nerkrug, — они побеждают только потому, что проходят испытание на душевную чистоту».

Ну, это пропповская такая история.

Видите ли, трикстер, во-первых, тоже проходит разнообразные искушения и испытания на душевную чистоту. И я рискну сказать, что трикстер душевно чист. Но, видите, вот этому как раз и посвятил один из главных разделов моей книжки, которую я, бог даст, когда-нибудь допишу, «Мировой бестселлер». Это ведь парадокс трикстера — то, что мы с гораздо большим любопытством наблюдаем за приключениями трикстерами, чем за приключениями добра в его борьбе со злом.

Я спросил же Джонни Деппа, когда он приезжал: «Почему всем нравится Джек Воробей, а не положительные герои?» И он ответил: «Потому что, что сделает в следующую минуту Джек Воробей, вы не знаете, а матрица поведения положительного героя вам понятна». Вот в том-то и дело, что мировым бестселлером становится не воплощение добра и порядочности, а парадоксальный человек, трикстер. Более того, воплощением морали является волшебник, Христос. Вот Христос — он же не такой прямолинейный герой, как Ахилл; он такой парадоксальный герой, как Сократ. И он, в отличие от Ахилла, входит в конфликт с этим социумом. И почему-то, тем не менее, главной книгой человечества становится Евангелие, а не «Илиада».

Вот Бог… Понимаете, в чем дело? Это как раз тема самоубийства Бога. Бог — он не является… никогда и ни при каких обстоятельствах он не отягощен человеческой этикой, и поэтому мы любим его, и нам за ним интереснее наблюдать. Нас добрые герои, вроде Зои Синицкой и ее мужа-студента, они нас совершенно не интересуют. Нас интересует Остап, потому что у него другие моральные ограничения. А у Бога вообще нет моральных ограничений. Мораль может быть у апостола, а у Христа ее нет. У Христа другие правила, более эстетические. Он волшебник, а не моралист. Вот важно это подчеркнуть.

Трикстер, плут, волшебник, магический странник — он же отягощен скучными проповедями. И Ахилл, кстати говоря, персонаж довольно-таки — как бы сказать? — ну, линейный. Там есть персонажи в этом смысле гораздо более интересные, как, рискну сказать, Гектор, который… Ну, он не трикстер, конечно, но Гектору, по крайней мере… Ну, вот это сильный человек в слабой позиции, назовем это так. Человек, который защищает обреченный город, при этом Троя неправа — они украли Елену. Но он при этом остается последователем. Вот Гектор интереснее Ахилла, мне во всяком случае.

«Мне тоже больше нравится трикстерский тип героя, — продолжает слушатель, — но боюсь, что в наших странах неправильно понятая роль трикстера (особенно сейчас, когда нет альтернативы) может довести не только до свободы нравов, но и до пошлости. Я говорю так, потому что люди свободной и жизнерадостной воли встречаются мне намного реже, чем блатующие, поверхностно копирующие Бендера, которые словно куются в реалиях вокзальных промыслов и там же остаются жить до конца дней».