Один

Понимаете, Андрей, я бы вам не сказал, в чем смысл пьесы «Дядя Ваня», в чем ее идея. У Чехова идеи нет. У Чехова есть идея — набрать эмоцию, как правило. Вот в «Чайке» есть замечательная реплика, которую я очень люблю (собственно про что и пьеса). Мне давеча пришлось как раз репетировать одного студента, и я, перечитывая «Чайку», с радостью обнаружил, что «старый театр надо разрушить». Там это говорится применительно к зданию старого театра, ну, к этой конструкции деревянной в саду, но это и есть смысл пьесы. Это пьеса о том, что старый театр надо разрушить. Так вот, в чеховском театре идеи нет, мыслей нет. В чеховском театре есть настроение, сумма эмоций, которую надо набрать.

И в этом смысле «Дядя Ваня» — не самая, конечно, знаменитая и даже не самая ставящаяся его пьеса, он проигрывает как-то и «Сестрам», и он в тени «Вишневого сада». И там герой, действительно вы правы, малоприятный — Войницкий Ваня, Иван. Я уж не говорю, что там и Серебряков противный, Елена противная. Там все противные, кроме Сони, которая тоже, в общем, вызывает такую некоторую… ну, дистанцированное, несколько брезгливое сострадание.

Но вот из этой жизни, из плохой жизни плохих людей в конце каким-то нечеловеческим образом, понимаете, вырастает этот потрясающий звездный слезный финал. Вот это: «Мы увидим небо в алмазах, мы отдохнем». Это чудо, которое он сделал. Из бытовой пьесы, в которой все говорят глупости, никто не понимает друг друга, все по отношению друг к другу ужасны… И даже обличительный диалог дядя Вани дышит каким-то… ну, глупостью полной, потому что он вообще человек слабый и всех обвиняющий в своих грехах, и он ничего хорошего сделать не может. И жалко его, и противно. Но из этого финала, из этой жизни жалких людей вдруг вырастает чудесный ветвистый сияющий финал. Это какое-то действительно божье чудо. Сколько все смеются над этим «небом в алмазах», и никто не может противостоять обаянию этого.

Кстати, в замечательном спектакле Розовского… Марк Григорьевич, большой вам привет, если вы меня сейчас слышите. Я вас считаю режиссером очень крупным — ну, отчасти потому, что вы выпускник родного журфака. Вот у Марка Розовского этот монолог Сони шел под мощный торжественный мужской бас. И возникал какой-то контрапункт удивительный, понимаете, как под пение, под вокализ какой-то.

Понимаете, как собственно в «Турбазе «Волчьей» у Хитиловой было удивительное… Ну, казалось бы, смешная, в чем-то пафосная, в чем-то наивная сцена, когда эти дети раздеваются, сбрасывают одежду, чтобы их выдержал подъемник. Там их одиннадцать, а он рассчитан на десять. И они, чтобы спасти собаку, сбрасывают рюкзак, вещи, штаны, облегчаются на снег. Такая сцена пафосная, смешная и насмешливая. И вдруг возникает мужской хор, под который они едут на этом подъемнике. И ты испытываешь какую-то невероятную гордость за человечество. Я Хитиловой, помню, сказал: «Какой жизнеутверждающий финал!» Она сказала: «Да что вы радуетесь? Они едут с одной турбазы «Волчьей» на другую». И вот это заставило меня несколько переоценить свои тогдашние впечатления. Хотя я и сейчас, должен вам сказать, считаю «Турбазу «Волчью» одним из лучших европейских фильмов. Ну, это à part.

А в «Дяде Ване» как раз, понимаете, трагизм, трагедия жизни, созданной вдруг, казалось бы, на пустом месте, — ох, это великое чувство и великое драматургическое мастерство!

А вот рецензию написал… Правильно Юра мне пишет: «Рецензию написал Ларионов. Статья о романе Боровикова называется «Гигиена памяти». Значит, все-таки я не зря сомневался — не Владимирский, а Ларионов. Ларионов, дорогой, спасибо тебе большое. Ты написал ровно то, что я хотел прочесть.

«Голосую за Высоцкого».

Хорошо, будет Высоцкий.

«Я тут послушал Зубова. Он говорит, что главная задача христианина — стать Богом. Но ведь человек и есть Бог, правда не всякий».

Это хорошая точка зрения, но человек не Бог. Человек имеет потенции Бога и… Я знаком со многими серьезными людьми, которые уверены, что главная задача человечества — это создать Бога. Ну, собственно говоря, эта идея есть у Горького в «Исповеди»: человек не столько инструмент Бога, сколько атом, из которого Бог будет создаваться. Это все интересно.

Кстати, вот Михаил Успенский, он же говорил, что мы уже наблюдаем магию: голосом мы открываем двери, «Сим-сим, откройся!» сегодня можно наблюдать вполне, мы управляем компьютером, я не знаю, голос имеет силу заклинания, мановением руки можно снести город с лица земли. То есть действительно мы как бы осуществляем наяву вот этот заранее предугаданный миф, и мы живем уже сегодня в мире победившей магии. То, что определенная комбинация цифр открывает вам дверь, а определенное движение пальцев переносит вас через океан — да, это интересно. Или во всяком случае позволяет вас услышать через океан. Это интересная точка зрения — то, что человек осуществляет божественную программу.