Один

Я помню, Андрея Синявского спросил не так давно, незадолго до смерти я его спросил, когда он в последний раз приезжал в Москву (хотя, если так подумать — господи, это уже прошло двадцать два года), я его спросил: «Андрей Донатович, а чем объясняется тот странный факт, что мертвец вызывает в фольклоре ужас? Надо радоваться, что пришел родственник». Говорит: «Да, они поначалу и радуются, но дело в том, что этот мертвец может жить только за счет живой крови. Он обязан, обречен их сосать».

Вот вампир у Пушкина — он потому такой частый образ, что как Пушкин живет этим вбиранием мира, этой собственной внутренней пустотой, которую постоянно надо насыщать, так же ему близок и вампир, потому что вампир сосет ближних не со зла, это он их так целует, это его проявление любви. Но он не может жить без свежей крови. Когда он появляется, он получить жизнь может только от живых. Это довольно глубокая мысль.

И поэтому оживший мертвец так страшен, поэтом ориентация консерваторов на прошлое, на попытки реанимировать прошлое, она так бессмысленна, потому что это прошлое обречено сосать живую кровь, и оно будет действительно иссушать живые явления.

Об этом собственно я писал, страшно сказать, в статье девяносто шестого года «Вот вам пир» — статье, посвященной этой массовой тогда уже очень ностальгии по советскому. Я-то по советскому не ностальгирую, я как раз говорю, что вернуть это невозможно. Надо только признать, что это было во многих отношениях лучше, чем сейчас, и может быть, что-то из советского проекта нам еще предстоит выстроить заново. Но вообще любая ностальгия по прошлому имеет, конечно, глубоко вампирическую природу, как это ни ужасно.

«Почему поссорились Горький и Бунин?»

Ну а что ж тут думать, собственно, Андрей, они не могли не поссориться. У них были совершенно разные цели и разные темпераменты. Потом, видите какое дело, Бунин получил Нобеля, Горький не получил. Но Горький, конечно, часто был по отношению к Бунину несправедлив, но Бунин чаще. Бунин о Горьком писал очень плохо, и в своей заметке небольшой тридцать четвертого года, где Горький пишет о неблагодарности, я думаю, что он Бунина тоже имеет в виду. Сейчас не вспомню дословно, о чем там речь.

Но в общем, как бы то ни было, Бунин переживал покровительство Горького как позор, долгое время он ходил в «подмаксимках», в знаниевцах, в «Среде», и для него это было очень печально. Хотя «Среда» была замечательным кругом, он наслаждался там общением с Шаляпиным, с Андреевым, с Телешовым, но для него все-таки амбиции личные были гораздо выше. Он желал избавиться от этого покровительства. Я вам честно скажу, что любые попытки покровительствовать писателю, они неизбежно приводят к конфликту. И Горький, он же всех растил, как наседка цыплят, но при первых появлениях покровительства некоторые люди вылезали из себя, как например, Маяк.

Надо вам сказать, что с огромным количеством людей Горький при жизни рассорился. Рассорился он с Гладковым, которому одно время покровительствовал, рассорился с Леоновым, как только цыпленок начинал поднимать клюв и пытаться иметь собственное мнение, он начинал негодовать. Он любил людей ровно до тех пор, пока люди его слабее. А когда он становился сам слабее… Вот он сказал когда-то, Леонов об этом вспоминал, он когда-то сказал Леонову: «В сущности, я всего лишь публицист». Замечательно на это сам Леонов позднее ответил: «Кажется, я возразил недостаточно энергично». В общем, Горький был очень тщеславный человек. Бунин понимал прекрасно, что у Горького больше и славы, и влияния. И он его за это не любил. Это была не зависть, а это было просто желание младшего выйти из-под опеки старшего, хотя там разница была в два года, но статусно она была огромна.

Ну и кроме того, понимаете, Горький все время пытался быть хорошим человеком, а Бунин этого не любил. И Бунин с каким-то наслаждением был желчным, раздражительным, злым, его мучила очень проблема смерти. А Горького интересовал вопрос бессмертия, это совсем другое дело. Горький верил в человека и восхищался человеком, поэтому часто врал, любил святую ложь, о чем так точно написал Ходасевич. А Бунин человека не любил, Бунин про человека слишком многое знал и не хотел этого забывать. Потом все-таки, понимаете, Горький желал переделывать жизнь, а Бунин желал ее изображать, это две разные художественные стратегии.