Обреченные

Было ли это глупостью или неким порывом, это не важно. Я рад, что сделал это для нее. Мы решили пропустить фазу свиданий и подобных моментов. И пусть это неправильно, но я не хочу называть ее своей «девушкой». После стольких лет – это чертовски мало для меня.

Как и для Кейли. Она завороженно рассматривает мою новую тату.

– Что ты ответишь? – Я взял ее за подбородок и, глядя в глаза, ждал ответа.

Кейли улыбнулась загадочной улыбкой.

– У тебя все еще здесь машинка и краска?

Догадываясь, к чему она клонит, я кивнул.

– Тогда ты знаешь, что делать.

– Ты уверена?

– Как никогда.

Примерно через час на правом боку Кейли красовалась свежая татуировка, выбитая каллиграфическим почерком – «YES I WILL» («Да, я выйду за тебя»)

Конец

БОНУС

Я вышел на балкон и вдохнул запах океана, доносящийся с пляжа. Было приятно ощутить родной сухой и мягкий климат Южной Калифорнии после длинной зимы, которую мы провели во влажном Буэнос-Айресе.

Мой контракт закончился еще пять лет назад, сразу после того, как родилась Бланш. Но все же мы прикипели к Аргентине всем сердцем и часто проводили там свой отпуск в компании друзей, которых завели, когда жили там. Я много работал и часто недосыпал, из-за чего Кейли злилась на меня, волнуясь о том, что я снова стану страдать бессонницей. Но рядом с ней это было невозможно. Я спал как младенец после наших ласк, и единственной причиной, почему я не мог заснуть, являлось то, что я наблюдал за ее сном.

За несколько лет брака мы прошли немало испытаний. На нас много давили, мы часто ссорились. Кейли уходила в себя и отказывалась идти на уступки. Я жаловался Лукасу, но тот лишь качал головой, не встревая в наши склоки. Я знал, что с Кейли будет сложно. Что в ней присутствует некая эгоистичная черта, которая не позволяла ей идти на компромисс. Ее бесило мое спокойствие и настойчивость на своей правоте. Мы выросли вместе и знали друг друга достаточно, но брак – это нечто иное. Каждый раз мы открывали новое друг в друге.

Шло время, и Кейли научилась принимать решения без ссор. Лукас шутил, что я укротил тигрицу, но я понимал, что ей много приходилось работать над собой и пытаться ставить себя на мое место. Я тоже не был идеальным, но моя жена всегда считала, что именно благодаря моему спокойствию я смог выдержать ее взрывоопасные истерики.

Но я любил в ней и это. Какая-то извращенная часть меня наслаждалась, наблюдая, как она злится. Ее идеальное лицо приобретало капризное выражение, и я просто не мог не любоваться ею в такие моменты. Какими бы они не были. Она убегала в другую комнату, но через некоторое время возвращалась обратно еще злее, чем прежде, и срывала с меня одежду. Это не было примирительным сексом, так как проблемы не исчезали; это было выплеском эмоций, которые я охотно вбирал в себя. Я брал все, что она давала. И отдавал ровно столько, сколько мог.

Когда Кейли поняла, что беременна, она заметно изменилась. Она скрывала ото всех свои истинные чувства на этот счет. Но я все знал. Ей и не нужно было мне ничего говорить. Мы упивались этим счастьем вместе и вместе продолжали страдать о том, кого потеряли много лет назад в аварии.

Бланш родилась дома в Калифорнии, и мы долгое время были вынуждены прятаться дома от надоедливых папарацци. Отец Кейли, Оуэн Колдуэл и его группа «Имитация» были слишком известны, чтобы такое событие, как рождение его внучки оставалось незаметным.

Вкупе ко всему шла моя карьера. После того, как я открыл собственную студию в Сан-Диего, я обрел большую известность в арт-индустрии. Рождение дочери только усилило мою страсть к созданию.

Кейли стала идеальной мамой. Нежной, доброй и любящей.

Мой маленький светловолосый чертенок…

* * *

Из воспоминаний в реальность меня вернули теплые руки, которые нежно забрались мне под футболку. Я обхватил тонкие запястья перепачканными пальцами и, повернув голову, уткнулся в светлые волосы.

– Видимо жене художника тоже свойственно быть вечно испачканной краской. – Она прижалась теснее к моей спине.

Я посмотрел на наши руки и тихо рассмеялся. Это было просто моей небрежностью. Я работал почти постоянно и просто-напросто забывал о такой простой вещи, как мытье рук.

– Точно так же, как и матери будущей художницы. – Я развернулся и посмотрел сверху вниз на свою жену.

Осенью Кейли исполнилось двадцать восемь, и она мало изменилась с того времени, как мы поженились. Все те же яркие голубые глаза, нежная сливочная кожа, пухлые губы. Ее красивое лицо обрамляли мягкие кольца золотистых волос. Да, моя жена безупречна. Ее стиль тоже нисколько не изменился. Сейчас она стояла в джинсовых шортах и рваной футболке «ACDC».

– Где она? – спросил я.

Кейли запустила пальцы в мои волосы и одна черная прядь упала мне на глаза.

– Рисует. Как всегда.

Я улыбнулся, и Кейли игриво толкнула меня плечом.

– Никак не нарадуешься. Все ее вещи, как и твои постоянно в краске.

– Не притворяйся, что тебя не заводит, когда я пачкаю тебя. – Я схватил зубами мочку ее уха и руками сжал ее упругую задницу.