Обещание страсти

– Я полагаю, что так. Думаю, что я знала без всяких подтверждений, но сегодня днем я увидела газету. – Ее голос прервался. Сегодня днем? Казалось, прошло много лет. – Я увидела заголовки. Забастовка в Сан-Квентине – это же твоих рук дело, Люк? – Он медленно кивнул. – Что они с тобой сделают за это?

– Кто? Полиция?

– Помимо всех прочих.

– Ничего. Пока. Они ничего не могут повесить на меня, Мама. Я профессионал. Но это тоже часть проблемы. Я слишком изощренный профессионал. Они ничего не могут на меня повесить, но в один прекрасный день они возьмут меня с помпой. Из мести.

– Они могут это сделать? – Она не до конца все поняла, но услышанное ее шокировало.

– Они могут, если захотят. Зависит от того, насколько они этого хотят. Сейчас, как я полагаю, они здорово разозлены.

– И ты не боишься, Лукас?

– А что это изменит? – Он покачал головой с циничной улыбкой. – Нет, прекрасная дама. Я не боюсь.

– Ты в опасности, Лукас? Я имею в виду настоящую опасность?

– Ты имеешь в виду мое условное освобождение или другие виды опасности?

– И то и другое.

Он понимал, что она должна это знать, поэтому ответил. Более-менее правдиво.

– Я не нахожусь в непосредственной опасности, детка. Вовлечены очень озлобленные люди, но те, кто больше всего озлоблен, меньше всего подозревают, что я участвовал в этом. Таким образом я и веду свои дела. Кретины, занимающиеся условным освобождением, даже не попытаются что-нибудь сделать в настоящий момент и со временем остынут. А некоторые горячие головы, вовлеченные в забастовку и не разделяющие моих взглядов, слишком боятся меня, чтобы даже показать мне кукиш. Так что сейчас я не в опасности.

– Но ты можешь оказаться в опасности, не так ли?

Ей стало страшно лишь при одной мысли об этом. Осознать это, принять это. Она знала об этом с самого начала. Но теперь она влюблена в него. Это все меняет. Она не хочет, чтобы он был каким-то отчаянным мятежником. Она хочет, чтобы он вел мирный образ жизни.

– О чем ты думаешь? Кажется, что ты была за тысячи километров отсюда. Ты даже не услышала моего ответа на твой вопрос.

– А что ты ответил?

– Что я могу подвергнуться риску, переходя улицу, так из-за этого мы же не станем параноиками? Ты тоже можешь быть в опасности. Тебя могут похитить за солидный выкуп. И что? Зачем сходить с ума, размышляя, угрожает мне опасность или нет? Я сижу здесь, я в порядке и люблю тебя. Это все, что тебе следует знать. А теперь скажи, о чем ты думала?

– Что я предпочла бы, чтобы ты был биржевым маклером или страховым агентом.

Она улыбнулась, а он расхохотался.

– Ох, Мама, ты вытащила не тот билет!

– Ну, хорошо, пусть я буду сумасшедшая. – Она пожала плечами в некотором замешательстве, а затем снова серьезно посмотрела на него. – Люк, зачем ты продолжаешь связываться с этими забастовками? Почему ты не можешь оставить все это в покое? Ты больше не сидишь в тюрьме. А это может стоить тебе многого.

– О’кей. Я скажу тебе почему. Потому что некоторые из этих парней получают три цента в час за работу, которую они там выполняют. Это изнурительная работа в условиях, в которых и собаку бы не стали содержать. А у них есть семьи, жены и дети, как и у всех остальных. Эти семьи получают пособия, но они не нуждались бы в этом, если бы эти бедолаги в тюрьме получали нормальную зарплату. Даже не высокую зарплату, а просто скромную. Нет ничего плохого в том, что они могли бы откладывать часть денег. Они им нужны так же, как и всем остальным. А они работают за еду. И это чертовски тяжелая работа. Поэтому мы устраиваем забастовки. Мы делаем это таким образом, чтобы система, которую мы используем, могла быть внедрена в любой тюрьме. Как только что прошедшая забастовка. В Фолсоме собираются устроить почти такую же, с некоторыми изменениями. Возможно, на следующей неделе. – Он увидел выражение ее лица и покачал головой. – Нет. Я им не понадоблюсь для этого, Кассия. Я выполнил свою работу здесь.

– Но какого дьявола ты должен этим заниматься?

Она сказала это почти сердито, и это удивило его.

– Почему бы и нет?

– Во-первых, твое условное освобождение. Если ты находишься на условном освобождении, ты все еще «принадлежишь» государству. Твой срок был от пяти до пожизненного, не так ли?

– Да. Ну и что?

– А то, что они официально владеют тобой пожизненно. Так?

– Нет. Только еще два с половиной года, пока не закончится мое условное освобождение, всезнайка. Похоже, ты много читала на эту тему.

Он зажег еще одну сигарету, избегая ее взгляда.

– Да, я читала. И не надо скармливать мне это дерьмо про два с половиной года. Они могут аннулировать твое условное освобождение в любую минуту, когда захотят, и тогда они снова заполучат тебя пожизненно. Или еще на пять лет.

– Но, Кассия, зачем им это делать?

Он попытался притвориться, что не знает.

– О бога ради, Люк. Не будь наивным, или ты говоришь это ради меня? За агитацию в тюрьмах. Это нарушение твоего соглашения об условном освобождении. Ты не нуждаешься в том, чтобы я тебе это говорила. И я не такая тупая, как ты думаешь.